– Он услышал мои крики. На его месте так поступил бы любой.

– Просто это очень похоже на… Джейн Остин. А может, на Хитклиффа? Ну что-то в этом роде.

– Дорогая, – останавливает ее Джордж.

– Прошу прощения. Это не было чем-то из ряда вон. Хочешь, я поджарю тебе сосиску?

– Ага. Поджарь, пожалуйста.

Джордж и Эшли готовят мне хот-доги, а потом зефир, поскольку мне негде сесть рядом с костром.

Кристал достает гитару и пытается что-то сыграть, но по навесу барабанит дождь, и ее практически не слышно.

– Если я простужусь, – сидящий рядом со мной Джордж слизывает с пальцев шоколад и зефир, – то буду очень зол.

– Марк раздает жевательный витамин С всем участникам спектакля. – Киваю Марку, высматривающему актеров и других членов команды и заставляющему их взять таблетки с апельсиновым запахом (я получил такую таблетку первым).

– Эй, Рэнди, – обращается ко мне Хадсон. – Ты готов идти в палатку?

– А ты не собираешься остаться здесь?

– Зачем?

Пожимаю плечами, киваю и позволяю ему помочь мне подняться, хотя нога теперь почти не болит. По пути в палатку прихватываю несколько бутылок воды. Мы изрядно промокли и когда оказываемся в палатке, Хадсон достает из рюкзака полотенце и начинает вытирать себя и палатку – там, где мы ее намочили. А затем снимает рубашку.

При виде его влажной кожи я сглатываю и быстро отвожу взгляд. Может, романтика и исчезла из наших отношений, но только не похоть, по крайней мере с моей стороны. Он по-прежнему верх совершенства, его тело по-прежнему кажется высеченным из камня, названия которого я не знаю. Я тоже стягиваю с себя рубашку и расстилаю ее в углу, чтобы она высохла. Я слышу, как он расстегивает молнию на шортах, и этот звук кажется мне невероятно громким, невзирая на дождь. Смотрю в окно, хотя из него ничего не видно. Позади меня раздается какой-то шорох.

– Можешь повернуться.

Поворачиваюсь и вижу, что он уже в спальном мешке. В углу палатки его ботинки, грязные шорты и белье – тоже разложены для просушки.

– Ты мог повернуться и пораньше.

Я пристально смотрю на него:

– Почему ты флиртуешь со мной?

– Что?

– Да то, что ты только что сказал. Это флирт.

– Не знаю… прежде мы с тобой много флиртовали.

Кладу руки на бедра и наклоняюсь в сторону.

– Ага. Но теперь я не в твоем вкусе, разве не так? – Поднимаю руку и изгибаю кисть. – Теперь я просто какой-то пидор, – нарочито манерничаю я. – Слабохарактерный и стереотипный, верно?

Он хмурится.

– Нет. И я прошу у тебя прощения за свои слова. – Он немного приподнимается, и спальник соскакивает к его животу. Надел ли он другие трусы? – Рэнди, ты должен знать, что я очень, очень сожалею о случившемся.

Опускаю руку и вздыхаю.

– Знаю, но все же ты сказал это.

– Я был зол, смущен из-за того, что все, весь лагерь знал, как обстоит дело, и я… я хотел сделать тебе больно.

Я сажусь, мне холодно в мокрых шортах.

– Знаю.

– А если ты знал… то почему так сердишься на меня? Я-то уже не сержусь. Я… послушай, то, что ты сделал – дикость какая-то, и у меня нет сомнений по этому поводу. Ты явно переборщил. Просто… дурацкий фильм или что-то в этом роде. Но… в то же время мне было лестно. И то, что твой план сработал, это выше моего понимания. Я действительно полюбил тебя, Рэнди. Я говорил тебе такие вещи, какие не говорил никому до того, даже Брэду, и я чувствую, что ты ближе мне, чем кто-либо еще, за всю мою жизнь.