— Иди, меня не нужно стеречь, и бежать я точно не собираюсь. А вот объясниться нам придется позже, де-е-етка, — протянула она, усмехнувшись мне кривовато.

Я нахально сграбастал ее и поцеловал, не торопясь, обстоятельно, давая какие угодно обещания и вкладывая преклонение перед ее невозмутимостью, особенно после недавнего столь нервного момента. Догнал Харда у речушки, где он стоял, изображая упрекающее мрачное изваяние на фоне серебра водной глади.

— Я не буду больше спорить с тобой об опрометчивости твоего выбора женщины. На самом деле, она достойна всего восхищения, что может дать ей мужчина, теперь я это вижу. Но этот мужчина и самец не ты. — Я только открыл рот, чтобы указать ему на то, что последнее утверждение мало похоже на «не буду спорить», но Хард опередил меня: — Ты же никогда не выяснял, как звали и кем был тот, чью сущность пришлось поглотить ради обретения человеческой ипостаси?

— Какое это имеет значение? Он был почти мертв и его жизнь совершенно точно оконч… — Отчего-то мне захотелось немедленно остановиться, развернуться и уйти, да, к хренам, позорно сбежать от этого разговора. Мне это не нужно.

— А я слетал в город и выяснил у наших близких к криминалу партнеров, знаешь ли, — перебил меня Хард.

— Мне плевать.

— Напрасно. Потому что звали того парня Лукас Карпентер. И это он любил и любит Летти Войт. Он. Не ты. Очнись.

Оставаться одной в совершенно чуждой обстановке, где за завесой из мрака кипела незнакомая и маловероятно, что дружелюбная жизнь, было не слишком-то комфортно. Какую бы физиономию кирпичом «Летти непрошибаемая» я ни сделала перед ушедшим Мак-Грегором, как только он исчез в темноте, вокруг будто похолодало, заставляя поежиться и даже почесаться в местах особого буйства мурашек. Тряхнув головой, я взяла себя в руки и огляделась. Топтаться перед костром было не самой стратегически умной идеей. Я стояла в круге света на виду у любого желающего примериться, с какой стороны меня начать жрать, а сама ни черта не могла разглядеть за его пределами. Быстренько порывшись в наших вещах, отыскала нож Киана, прихватив его, отошла от огня подальше и, дав привыкнуть глазам, отыскала самое толстое дерево, чтобы обеспечить себе надежную защиту тыла, уселась, вжавшись спиной в кору и поджав ноги, и начала напряженно всматриваться и вслушиваться. Спустя минуту испуганно дернулась, едва не завалившись на бок, когда, словно из ниоткуда, рядом появился один из этих малорослых бледных рисе и, поглядев на меня своими странными круглыми зенками с гигантскими зрачками, присел буквально в метре от меня, что-то тихонько и мелодично прощелкав. Не прошло и пары секунд, как рядом с первым появился еще один, и еще, и еще. Эти мелкие сероватые засранцы неторопливо и без суеты брали меня в кольцо, и от этого стало реально жутко. Понятно, что Киан сказал, что они теперь, типа, наши друзья, но учитывая мою веру в дружбу в принципе… Короче, выходило как-то поганенько, и я стиснула рукоятку ножа, стараясь не выпускать из виду максимальное количество этих странных ребят, похожих сейчас больше на присевших в сторожевой стойке сурикатов с рисунков из книг. Ну, по крайней мере, они на меня и не думали нападать, не смотрели пристально и плотоядно, слюной не капали и вообще, похоже, не интересовались особо. Просто сидели ко мне задом, к лесу передом и пялились глазищами-блюдцами в окружающую тьму, едва слышно посвистывая и перещелкиваясь. Так, черт возьми, и уснуть недолго. Вдруг им только этого и надо? Я отключусь под их убаюкивающее подобие пения и уже не проснусь?