Я хорошо спала этой ночью, потому что приняла решение и мне полегчало. Утро я провела с улыбкой на губах, штопая цветастое платье. То самое, что было на мне, когда ты впервые увидел меня в Нью-Йорке в тот день, 3 июня 1992 года. Знаешь что? Оно по-прежнему эффектно! Еще я нашла свою старую короткую кожаную куртку, хотя не ту, от Doc Martens, в которой была в тот день. Натянула сапожки из как бы потрескавшейся кожи – ты их любил – и вышла. Доехала в метро до «Порт де Монтрей», потом долго шла пешком «легко и коротко одетая»[68].

За улицей Адольф-Сакс я нашла заброшенную станцию малого метрокольца. Ничего там не изменилось после того, как ты устроил мне там полуночный пикник. Сама постройка густо поросла кустами и разрушается. Двери и окна замурованы, но, помнится, раньше на платформу можно было попасть по лестнице из подсобки. Я включила в телефоне фонарик и спустилась на пути. Сначала шла не в ту сторону, потом вернулась и нашла туннель, ведущий в старое депо.

Ты не поверишь: тот старый вагон все еще там. Парижская компания общественного транспорта располагает сокровищем стоимостью в миллионы евро, застрявшим в разрушающемся ангаре, и никто еще не спохватился!

Против твоих раскаленных красок бессильны и ржавчина, и пыль. Мой образ все так же пламенеет на грязном шершавом боку метровагона. Моя торжествующая молодость сильнее времени и тьмы. Буйные волосы ласкают мое тело принцессы, обвиваются вокруг моих двадцатилетних ног, тянутся к груди и к лону. Этот образ я хочу унести с собой.

Я залезаю в вагон. Там грязь, черно, все в густой пыли, но мне не страшно. Я сажусь на откидное сиденье и открываю сумочку, великолепную сине-белую Bulgari из плетеной кожи – ты подарил мне ее весной, перед рождением Джулиана. Из нее я вынимаю заряженный Mathurin 73, подарок моего отца, его бывшее служебное оружие. У меня всегда должно было быть средство самообороны. Но сегодня самоубийство – вот что такое самооборона.

Я вставляю дуло себе в рот.

Я по тебе соскучилась, Шон.

Знал бы ты, какое облегчение для меня снова тебя обрести! Тебя и нашего мальчугана.

В это мгновение, за секунду до того, как нажать на курок, я задаю себе один вопрос: зачем столько ждала, почему давно не поспешила к вам?

Есть что-то в воздухе Нью-Йорка, отчего сон теряет смысл.

Симона де Бовуар[69]

В четыре часа утра Маделин была полна сил.

Она проспала целых десять часов целительным сном: беспросыпным, глубоким, избавленным от всех кошмаров и всех призраков. Боль в животе не прошла, но стала немного слабее, ее почти можно было терпеть. Маделин встала, раздвинула шторы и выглянула на Гринвич-стрит, уже оживленную. Дальше, между двумя зданиями, грозно поблескивал Гудзон.

На экране ее мобильного высветились пропущенные вызовы – ей трижды звонил Бернар Бенедик. Что он хочет от нее? В любом случае ему придется подождать, пока что она хочет есть.

Джинсы, футболка, свитер с капюшоном, куртка. Выйдя из номера и увидев на пороге заклеенный конверт, она вскрыла его в лифте: целых три страницы! Кутанс не поленился и подробно отчитался о посещении Иза-беллы, кузины Адриано Сотомайора. Кроме того, он просил при первой же возможности ему позвонить и договориться о месте встречи. Полная решимости ничего не предпринимать до завтрака, Маделин решила прочитать письмо позже, сложила его и засунула в карман.