Бенедик взял паузу – размышлял.
– Первым делом – с Дианой Рафаэль. Она чрезвычайно опытный психиатр, и притом симпатичная. Одна из немногих, к кому Шон испытывал уважение. Они познакомились через несколько месяцев после его приезда во Францию, когда он обретался в бывшей больнице. Диана организовала тогда передвижную структуру помощи токсикоманам. Она увлекалась новыми формами искусства и стала одним из первых покупателей его картин – приобрела сразу две. Шон считал ее почти что своим ангелом-хранителем.
Маделин запоминала все, что слышала. Это имя уже звучало накануне вечером из уст Гаспара.
– С кем еще?
– Возможно, с Жан-Мишелем Файолем, продавцом красок. У него магазинчик на набережной. Шон часто с ним советовался, когда работал.
– А Пенелопа Лоренц? Она по-прежнему живет в Париже?
Бенедик покачал головой, не спеша с ответом.
– Можете продиктовать мне ее адрес?
Галерист вооружился ручкой и вырвал из еженедельника чистую страничку.
– Я запишу для вас ее координаты, но это ничего вам не даст. Встреча с Пенелопой была для Шона величайшей удачей и худшим несчастьем. Искрой, разжегшей его гений, а потом пожаром, пожравшим его жизнь.
Он сложил страничку вчетверо, отдал Маделин и, глядя в сторону, задал вслух вопрос самому себе:
– Что, в сущности, может быть печальнее, чем видеть, как самая близкая тебе душа превращается в твое проклятие?
6. Сумма распадов
Картина была суммой слагаемых.
Моя картина – сумма распадов.
Пабло Пикассо[31]
Бульвар Сен-Жермен нежился под бледным солнцем. Ощипанные платаны, дома из тесаного камня, кафе – маленькие музеи, бутики – воплощение неброской роскоши.
Маделин обогнала электрический автомобильчик, включила сигнал поворота и повернула на улицу Сен-Гийом. Еще двадцать метров – и она поставила скутер перпендикулярно тротуару, между помятым «Смартом» и сверкающим внедорожником. По адресу, полученному Маделин у Бернара Бенедика, высился свойственный этой улице дом-красавец с недавно очищенным кокетливым фасадом. Рядом с монументальными лакированными воротами был прикреплен домофон.
– Да? – прошипел голос.
– Мадам Лоренц?
Ответа не последовало, но Маделин не пала духом.
– Добрый день, мадам, я из полиции, занимаюсь расследованием исчезновения последних полотен вашего бывшего мужа. Уделите мне несколько минут, чтобы…
– Проваливай, журналюга поганая!
Маделин отшатнулась. Такой злобы она не ожидала. Настаивать было бесполезно. Если Пенелопа Лоренц настроена так непримиримо, на результат можно не рассчитывать.
Она села на «Веспу», придумав другой вариант. Университетская, Бакалавров, бульвар Распай, Монпарнас. Там, на улице Одесса, Маделин нашла интернет-кафе, втиснувшееся между блинной и секс-шопом. Толкая дверь, она дала себе слово, что не уйдет отсюда, пока не добьется своего.
Гаспар пришел в ресторан раньше назначенного времени. «Гран-Кафе», заведение по соседству с рыбной лавкой с несколько устарелым декором, манило уютом: деревянная обшивка стен, гнутые стулья Baumann, маленькие, как в бистро, столики, большие зеркала, пол в клетку, как шахматная доска. Средиземноморский уклон подчеркивала фальшивая лоза на потолке, превращавшая зал в беседку.