Уже на теле не было места, где бы не темнел синяк, где бы не запеклась кровь. Лицо набрякло, левая рука то и дело хваталась за голову — на месте ли берет, правая судорожно сжимала рифлёную рукоятку браунинга.

Молодой, чернобровый красноармеец, поставив меж колен винтовку, сидел по-хозяйски в траншее и покуривал самокрутку. Сладко затянувшись и пустив дымок вверх, он вдруг сквозь птичье многоголосье услыхал то ли женский стон, то ли смех. Решив, что это ему померещилось, он докурил «козью ножку», стал подниматься и тут же осел назад — к брустверу подползало странное существо с пистолетом в маленькой руке. Перебежав в дальний угол траншеи, боец, клацнув затвором, осторожно выставил винтовку, а затем выглянул сам — слева, тяжело и часто дыша, лежала лицом вниз девушка в чёрном берете, глубоко надвинутом на лоб.

— Стой! Кто идёт? — заорал боец.

Девушка слегка подняла голову, подтянула руку с пистолетом, сузив воспалённые глаза, вгляделась в расплывающуюся фигуру с трёхлинейкой, увидела малиновую звёздочку на пилотке, и голова её снова упала.

Очнулась Мария в мрачном длинном блиндаже оттого, что ей вливали в рот тёплый сладкий чай. Она попыталась подняться с топчана, увидела, что лежит, укрытая шинелью. У небольшого окошка за столиком тихо переговаривались военные. Один из них, взглянув колюче на Марию, спросил по-фински:

— Montako teitä on? Missä ovat loput? Mikä oli teidän tulonne tarkoitus meidän sotajoukkojemme asemiin?[6]

У неё всё снова поплыло перед глазами, но она всё же дотронулась до головы. Берет был на месте. Марийка подтянула его под щёку и снова потеряла сознание.

Опять её поили чаем, трясли за плечи, повторяли всё те же финские фразы.

— Нечего с ней нянчиться! Пошевелите как следует! — крикнул от окна звонкий голос по-русски. — Здесь каждая минута дорога, может, эта «Святая Лотта» где-то уже финками в нашем госпитале орудует. Они мастаки по таким тихим делам. Или ты забыл, Фёдор, Петровский Ям? А вы, младший лейтенант Вигонен, продолжайте допрос, да поживее.

— Kuulutko sinä Lotta Svärd järjestöön?[7]

— Пошёл ты к чёрту, — прошептала по-русски Марийка и, улыбаясь запекшимся ртом, начала подниматься с топчана.

— Мне нужен командир батальона или начальник штаба, — сказала она, медленно разлепляя губы.

— Кто ты такая? — спросил Вигонен по-русски.

— Я всё скажу командиру батальона.

— Ты русская?

— Да. Возвращаюсь с задания. Прошу вас, ну пожалуйста, позовите командира. Мне плохо, я пять дней ничего не ела, у меня жар. Поскорее, товарищи.

Военные пошептались и, оставив около Марии Вигонена, быстро вышли из блиндажа. Минут через десять ей принесли тёплой гречневой каши и чашку компота. Марийка набросилась на еду, но вскоре ложка выпала из рук — не было сил, и Вигонен стал кормить её, как маленькую.

Марийка допивала компот, когда дверь блиндажа стукнула, и к ней шагнул плотный, широкоплечий военный.

— Командир батальона Буханец, — сказал он, взяв табуретку и подсаживаясь к Марийке. — Вы свободны, Вигонен.

— Извините, но покажите ваш документ, — прошептала Мария.

Буханец вытащил небольшую книжечку, поднёс её к глазам Марии.