Она еще шире распахнула глаза.

– Глерд… я не хочу о таком даже слышать!

– Герцогиня, – сказал я с мягким укором, – мы же соседи, у нас должны быть дружеские теплые отношения, доверительные даже. Это позволит жить счастливо и беспечно…

– Глерд, – сказала она твердо, – уберите руки. И не придвигайтесь вплотную, здесь и так жарко. То, что вы намечтали, невозможно.

– Возможно, – заверил я. – Дорогая герцогиня, давайте слегка сблизимся, тем самым закрепим соседско-дружеские отношения, которые, я уверен, только окрепнут.

Она сказала твердо:

– Глерд! Нет, нет и нет. Я ни разу не изменяла мужу. За все восемнадцать лет!.. И не намерена этого делать. Глерд, уберите руки. Я полагала, вы очарованы красотой моей дочери.

– Герцогиня, – сказал я мягко, – не стоит смотреть на меня как на… извращенца, что ли?.. Я из королевства, где женщины в тридцать лет только выходят замуж, рожают в тридцать пять… Нет, есть и те, кто выскакивают замуж в восемнадцать, а то и в шестнадцать, но в среднем где-то в тридцать пять… Многие откладывают рождение детей до сорока-пятидесяти лет…

Она покачала головой, в ее крупных глазах я увидел недоверие и печаль.

– Глерд, как это может быть?

– Вы прекрасны, герцогиня, – заверил я. – Вы молоды и прекрасны.

Она сказала строго:

– Глерд, уберите руки. Я понимаю ваше нетерпение, но совсем уж без ритуалов – это верх непристойности…

– Точно, – сказал я с восторгом, – здорово, правда?.. По глазам вижу, вам от этой пристойности уже просто ну совсем как-то не.

– Глерд!

– Понепристойничать, – сказал я, – и снова спасать мир! Вот это жизнь, ваша светлость. Это называется, жизнь полна! Когда и непристойностей просто девать некуда, и пристойностей, и спасение мира… Когда желают, чтобы жизнь была полна, ваша светлость, то желают, как мне кажется, именно побольше непристойностей.

– Глерд, – произнесла она, – что-то вы совсем меня… Начинаю чувствовать себя просто женщиной… Как это отвратительно! Настолько, что даже как-то омерзительно приятно.

– В этом весь шарм, – согласился я. – Мы всегда такие правильные, что аж противно! Эту правильность вбивают в нас так, что маятник начинает стремиться в другую сторону… Так что мы сейчас делаем все абсолютно верно. Чтобы оставаться на правильном пути мира и прогресса, мы должны время от времени вот так вот во всю…

Она проговорила жарким шепотом:

– Глерд, ну что вы меня так совсем неприлично щупаете?.. Будто курицу-несушку… Я герцогиня!

Я ответил счастливо:

– Герцогиня, вся радость на контрастах, это же самый изыск!.. Жарко здесь, и как жаль, что нельзя раздеться. И даже нам нельзя, хотя с нашими телами стыдиться вроде бы нечего.

Она чуть улыбнулась.

– Глерд…

– Герцогиня, – ответил я с укором, – я же ни слова ни о вашей груди, ни о ваших губах, хотя уже чего только не навоображал, а я только о погоде, самой безобидной теме.

Она покачала головой.

– Тогда почему вы совсем так вплотную? Тем более что жарко… У вас горячая ладонь, глерд. Уберите ее с моей талии, а то вдруг там загорится платье.

– Простите, герцогиня, – ответил я и опустил ладонь с талии на дюйм ниже. – Это все мое незнание здешнего этикета. Когда увидел здесь такую красивую сочную женщину с такой грудью, я не мог сдержать восторг…