Он содрогнулся.

– Они что, кристаллы?

– Конечно, – заверил я. – У простых людей простой песок или мелкие камешки, у благородных глердов уже полудрагоценные, а у королей сплошь алмазы! А вы знаете, какие они по крепости.

Он снова содрогнулся, замер, прислушиваясь.

– Терпите, – сказал я с сочувствием. – Могут полезть один за другим. Но лучше подождать, пока не превратятся в слизь. Но, если вам вдруг жалко портить такие драгоценные камни…

Он вздрогнул.

– Глерд!.. Это у вас там юмор такой? Жестокий вы народ…

– А еще черствый, – согласился я. – Ваше величество, вы кабан здоровенный, у вас сердце, как вижу по морде лица, крепкое, так что, скорее всего, выдержите некоторое отравление организма… Не дайте себе умереть раньше Антриаса. Переживите этого гада!

В жару король метался несколько дней, часто теряя сознание, бредил, в самом деле боролся со смертью, но сегодня в минуту просветления велел подать себе некую бумагу, скрепленную своей подписью и королевскими печатями, собственноручно швырнул ее на жарко полыхающие угли в камине.

Курт просиял, сказал с чувством:

– Ваше величество!

Астрингер ответил слабым голосом:

– Ты прав, мой старый друг… Еще рано.

Я спросил шепотом у Курта:

– Что он сжег?

Тот ответил радостным шепотом:

– Завещание. С указанием наследника. Значит, идет на поправку.

На следующий день Астрингер выглядел еще измученнее, а лекари сообщили, что его величество начали мочиться, к их ужасу пополам со зловонным гноем и даже с кровью.

Курт, его секретарь, постелил себе матрас возле королевского ложа и спал там, а нам с Фицроем освободили комнату рядом с королевскими покоями.

Вместе с Куртом в королевских покоях все дни кризиса ночевали и лекари, старые, мудрые и очень грустные из-за бессилия помочь его величеству, которого знали едва ли не с пеленок.

Секретарь, проникшись ко мне почтением, то и дело спрашивал, что и как дальше с его величеством, я заверял каждый раз:

– Будем ждать. Его величество здоровый бугай.

Один из лекарей прислушался, переспросил испуганно.

– Бугай… Это… в ваших землях… похвала?

– Да, – заверил я. – Даже комплимент! У нас каждый старается выглядеть побугаистее, но, увы, получается редко у кого. А его величество… это просто бугаище!

– Бугаище, – повторил он раздумчиво, пробуя слово на вкус и запоминая его значение. – Вообще-то звучит царственно… По-королевски. Что ж, будем ждать…

Секретарь напомнил:

– Кстати, на гербе его величества как раз могучий бык.

Астрингер открыл один глаз, посмотрел на меня грустно и устало, снова опустил веки, напухшие и красные.

Курт сказал мне тихонько:

– Пусть отдыхает, давайте подождем в другой комнате.

– Да я вообще-то зашел только узнать, – сказал я, – а так у меня дел по горло…

Курт сказал испуганно:

– Но здоровье его величества…

– Это ваш король, – напомнил я. – Уверен, вы делаете для него все, что в ваших силах. Ваши лекари знают свое дело, даже не пытались пустить кровь, понимают, что можно, что нельзя, а это уже здорово.

Он воскликнул уже с негодованием:

– Не уходите, глерд! Дело о здоровье его величества!

– Успокойтесь, – сказал я мягко. – Я вас понимаю и сочувствую. Только я, напоминаю, подданный королевы Орландии.