Ладонью под волосы ныряю. Сжимаю затылок. Захватываю губами еще больше. Щеку, подбородок, шею…

— Андрей… Мы же не одни, — шипит возмущенным шепотом.

— Соскучился, — выдыхаю тихо, чтобы только она слышала. Чуть отстраняясь, в глаза заглядываю. Наташка вздрагивает, прикрывает веки и возобновляет контакт. — Сегодня долго тебя мучить буду. За все дни прогула возьму.

Поцеловать не дает, но и не отпускает. Мнет пальцами лацканы пиджака и, как будто неосознанно, удерживает около себя.

— Так говоришь, словно я тебе отрабатывать обязана те дни, когда… не позволял организм…

Она краснеет, а я приглушенно смеюсь.

— Не обязана. Но я все равно свое с процентами возьму. Ты же меня знаешь.

— Да уж… И удивляться не стоит.

— Поцелуй меня. Один раз. Сейчас. Сама. Давай по-быстрому, — скашиваю взгляд в окно. — Уже подъезжаем.

— Андрей…

— Татка…

Целует. Неловко и как-то нервно. Скорее, прижимается губами. Зажмурившись, дыхание задерживает и вся замирает. Наблюдаю за ней и чувствую, как крышу рвет. Если бы не встреча, скомандовал бы водителю возвращаться домой.

Напоследок оглаживаю ладонью ее щеку и отстраняюсь. Задерживаю зрительный контакт, просто потому что люблю на нее смотреть. Машина прекращает движение, и Тата тут же разжимает пальцы, отпуская мой пиджак. Выбравшись из салона, помогаю ей выйти.

— Ресторан? Вот где проходят твои деловые встречи? — шутливо возмущается. — Я-то думала, ты трудишься в поте лица.

— В лесу с топором?

— Ага. Мой дровосек!

Понимаю, что она просто заигралась, но все равно ловлю на слове.

— Твой?

— Шутка такая! Шутка!

— Как скажешь, — открывая для нее дверь, пропускаю внутрь. — Не нервничай. И на вино тут не налегай, — шепчу уже в фойе.

— Я что, алкашка какая-то, что ты мне такие просьбы оставляешь?

Глазами молнии мечет.

— Дело не в тебе.

— В ком же?

На несколько минут умолкаем, пока администратор проводит нас к двери в нужный зал. Договариваем уже по дороге к столику.

— Люблю тебя пьяную, — на мгновение ловлю ее со спины. Губами щеки касаюсь. — Здесь и сейчас — не место. Мне нужно сосредоточиться, — отпуская, заканчиваю серьезно. Пытаясь не реагировать на ее смущение и искрящийся взгляд. — Будь паинькой, девочка, — незаметно прихлопываю по округлой заднице.

— Хорошо, господин дровосек.

— Мне больше нравится первый вариант.

— Мой дровосек — это лишь оговорка.

— Шагай, шагай, — подталкиваю в проход. — Все решили уже.

Завидев нас, мужчины поднимаются, а женщины начинают улыбаться.

— Добрый вечер, дамы и господа, — отвечаю на рукопожатия. И вернувшись к Татке, кладу ладонь ей на поясницу. — Моя невеста — Наталья.

— О, добрый вечер! Я уже думала, мы с Люсей вдвоем скучать будем, — оживляется жена одного из моих деловых партнеров. — Давайте, Наталья, садитесь ближе. Пусть мужчины дела решают, а мы поболтаем.

Стародубцева оглядывается на меня с видом шокированного ребенка. Такие выражения я замечал у девчонок в детском саду Саульской. Когда они еще не понимают: куда и зачем попали, вроде интересно все, но от материнской юбки из-за неизвестности оторваться страшно.

— Прости, малыш, ты сама напросилась, — увлекаю ее к стулу. — Садись.