В январе у Качалова был день рождения. Отмечали в каком-то шикарном ресторане, за городом. Маринка предупредила, что оттуда они приедут домой часа в четыре утра, наверное, с кучей народу, так что надо приготовить легкую закуску.

Ика все приготовила и уснула. Проснулась от жуткого шума, смеха. Из ресторана явилось человек двадцать. Все были пьяные. Пришлось встать.

Когда она несла из кухни в гостиную очередной поднос, на нее налетели два незнакомых мужика. Они о чем-то громко возбужденно спорили. Один маленький, жирный, лысый, лет пятидесяти. Другой повыше, крепкий, но не жирный, лет тридцати пяти. Широкие плечи, темно-русая бородка. Длинные волосы зачесаны назад, стянуты в хвост резинкой.

– Это ты в своем рассказике можешь любую уродину превратить в красотку. А в жизни, если девка страшная, ничего с ней не сделаешь, – говорил лысый.

– Еще как сделаешь! – кричал бородатый. – Я вообще не пишу о том, чего не бывает в жизни!

– Да ладно! Эта твоя история про Золушку, которая стала порнодивой, – полная чушь! Ты уж реши для себя, кто ты, серьезный писатель или рыночный графоман, который обслуживает мечтательных домохозяек.

– При чем здесь домохозяйки? Они меня вообще не читают!

– И правильно делают! Потому что ты – грязный ублюдок, порнограф, аморальный тип!

Ика подумала, что эти двое сейчас подерутся, но они, наоборот, рассмеялись, бородатый дружески шлепнул лысого по лысине, и вдруг оба замолчали, уставились на Ику.

– Стой! – скомандовал бородатый и схватил ее за локоть так резко, что она чуть не выронила поднос. – Тебе сколько лет?

– С-семнадцать, – ответила Ика, – ч-чего вы л‑лезете? Д-дайте пройти!

Она отнесла поднос в гостиную, а когда вернулась на кухню, обнаружила, что эти двое сидят там, курят и продолжают спорить.

– Миф о Пигмалионе, конечно, классная основа для сюжета, и многие пользовались с успехом, но это только миф, – говорил лысый, – это очень мило получилось у Шоу, но, если ты помнишь, там девушку всего лишь учили правильной речи и хорошим манерам. С внешностью у Элизы Дулитл было все в порядке. А у тебя она вначале жирная свинья, уродина.

– Ну, правильно, – кивнул бородатый, – у нас с профессором Хиггенсом разные задачи. Он творил леди, а я – порнодиву. Если ты помнишь, моя свинка в начале была еще и фригидна, как тухлый бекон.

Ика успела дважды сходить туда-обратно, они все разговаривали, и оба все поглядывали на нее.

– Хорошо, – услышала она голос лысого, – я готов поставить триста баксов.

– Ты издеваешься? – засмеялся бородатый. – Одни только зубы обойдутся раза в три дороже.

– А сколько ты хочешь?

– Хотя бы косушку. Если не получится, я через полгода тебе верну.

– Слушай, а может, мы все-таки у нее спросим? – Лысый поймал Ику за руку. – Стой. Как тебя зовут?

– И-ирина.

– И тебе, значит, только семнадцать лет?

– Д-да. Ч-чего вам надо?

– Успокойся. Сядь, – сказал бородатый, – нам надо с тобой поговорить.

У него был мягкий низкий голос. Он мог смотреть прямо в глаза, не моргая. Он взял ее руку и стал поглаживать, слегка массировать. Он как будто заколдовал ее своими выпуклыми карими глазами, теплыми пальцами. И вместо того чтобы послать его подальше, она вступила в разговор и даже заикаться почти перестала.