После того, как высокие настенные часы с маятником прозвонили восемь раз, горничные и камеристка испарились из спальни, зато появилась нянюшка:

— Маменька ваша ждут к ужину, уж интересовались, где вы!

— Мы идем, — Линна встала, поправив и без того идеально сидевший на ее точеной фигурке лиф, протянула мне руку: — Время быть представленной императрице и ее старшей фрейлине, Адриана!

— Даже не знаю, смогу ли я проглотить кусочек.

Мне было неловко в узком платье, прическа тянула в висках, домашние туфли из гардероба Линны давили носки, но я мужественно улыбнулась. Раз уж выпал такой шанс, надо быть на высоте. Цесаревна рассмеялась:

— Ты выглядишь, как институтка, право слово! Однако маменьке по душе скромницы, пойдем же.

Приободрившись, я последовала за Линной через анфиладу комнат. Картины, цветы, ковры — все было так гармонично подобрано, так красиво и богато смотрелось, что я не переставала любоваться обстановкой. А потом мы оказались в просторной комнате, где уже был накрыт стол. В одном его конце расположилась императрица в простом домашнем платье. Рядом сидела женщина чуть постарше с завитыми кудряшками блеклого каштанового цвета. Я отметила, что горничные стояли у двери, сложив руки на передниках и ожидая распоряжения подавать ужин. Все было почти так, как нам рассказывали об этикете в богатых домах, только еще церемоннее.

Линна подошла к матери и присела в реверансе. Императрица погладила дочь по щеке, поцеловала в лоб и сказала с нежной улыбкой:

— Кара-Линна, дорогая, я в нетерпении узнать, как тебе живется в академии.

— Я все-все вам расскажу, маменька, — воодушевленным тоном ответила цесаревна. — Позвольте вам представить Адриану. Я решила взять ее своей фрейлиной до того момента, как мы закончим учебу!

Мой час настал. Ноги сами приблизили меня к императрице, которая смотрела благосклонно. Присев в глубоком реверансе, я сказала вежливо:

— Счастлива быть представленной вам, Ваше Императорское Величество. Для меня нет большей радости, чем находиться здесь и видеть вас.

Мне протянули руку, я приложилась к ней губами, чувствуя лишь трепет в груди. И снова застыла в поклоне. Императрица ответила:

— Мне приятно знать, что моя дочь учится вместе с такой благовоспитанной девицей. Приступим к ужину. Садитесь, девушки.

Линна позвала меня:

— Иди по мою правую руку, Адриана. Попробуй закуски, это королевская икра. Ты не увидишь ее больше нигде, только за нашим столом!

— Спасибо, — пробормотала я.

— Адриана, кто твои родители? — спросила императрица, взяв вилку и внимательно глядя на меня.

— Я сирота, Ваше Величество.

— Как это грустно, — она покачала головой. — Империя заботится о сиротах, тебе хорошо живется?

— Спасибо, Ваше Величество, мне не на что жаловаться, вашей милостью.

Я отвечала почти интуитивно, теми фразами, которым нас учили в пансионе, тем тоном, который следовало употреблять в общении с аристократами, стоявшими выше меня по праву рождения. А в груди что-то томилось. Было не по себе, я чувствовала себя настолько чужой во дворце, насколько босоногая пастушка может быть чужой в салоне богача на дорогом ковре.