Платок Рохана был тоньше и мягче. С ним пришлось повозиться — дорожная грязь засохла и сходила неохотно. Но я все же отстирала батист до белоснежного состояния. Довольная собой, взялась за третий платок.

— Как ты это делаешь? — раздался позади полный отчаянья и боли голос. Я замерла от неожиданности, а потом резко обернулась. Голос был незнакомый, и его обладательницу я никогда еще не видела. Ею оказалась очень красивая и очень заплаканная девушка моего возраста. Правда, причесана она была весьма странно — словно пыталась завить и уложить волосы без зеркала. Костяшки ее пальцев были сбиты почти до крови, и я даже пожалела незнакомку — бедненькая, неужели много стирки? Может, прачка? Так нет, на ней академическая форма, как и у меня. Сидит кривовато, да и мыльной пеной заляпана по подолу.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила я. Девушка сунула мне под нос свои руки:

— Смотри, это же так больно! Как ты можешь стирать и не поранить кисти?

Не удержавшись от смешка, я подвинулась и сказала:

— Ну, я покажу, если хочешь.

И принялась оттирать серую ткань с вензелем Велконти. Девушка топнула ногой и заявила:

— Я тоже так делаю, но мне больно!

— Ты больше ткани набирай между пальцами, тогда не сотрешь пальцы.

— Вот так? — спросила она, присборивая край своей блузки в гармошку.

— Да. И еще можно тереть о доску.

Я показала и это на примере своей юбки. Девушка наморщила лоб и снова скривила губы, готовая заплакать:

— У меня не полу-учится…

— А ты попробуй, — я вспомнила терпеливую сестру Каллен, которая никогда ничего не делала за девочек, но показывала бесчисленное количество раз.

Девушка села на скамеечку и уронила лицо в ладони:

— За что? За что меня сюда сослали-и-и.

— Ну-ну! Не плачь! — обеспокоенно произнесла я, а сама нахмурилась. Кого же мне напоминает эта незнакомка?

— Как же не плакать, если раньше за меня все делали, а теперь.

Она шмыгнула носом, потом словно устыдилась своей слабости и выпрямилась. Сказала ровным голосом, в котором еще слышались отголоски нервной дрожи:

— Прости, я не должна так себя вести.

— Не волнуйся, тут никого нет, только мы с тобой, — успокаивающим тоном ответила я.

— Ты из очень богатой семьи, да?

Девушка кивнула. Улыбнулась виновато:

— Меня зовут. Линна.

Сказала она это с запинкой, как будто спохватилась в последний момент. Ежу понятно, что это не настоящее имя, и она к нему пока не привыкла. Сложив в уме некоторые факты

— Рохана Веллара, визит императрицы в общежитие, изнеженные ручки девушки — я кивнула:

— Кара-Линна. А я Адриана.

Она испуганно вскинулась:

— Как ты догадалась?

— Само собой получилось. Да и я уже познакомилась с твоим братом. Но не беспокойся, я никому не скажу!

— Спасибо, — пробормотала Линна. — Мне даже не позволили взять с собой фрейлину… Это так жестоко!

— Но почему?

Линна, теребя мокрую блузку, вздохнула:

— Это папенька. Он считает, что каждый член императорской семьи должен уметь жить, как простой горожанин. Инвар тоже обходится в академии без денщика, но ему проще, потому что он мужчина.

Я сообразила, что она говорит о Рохане, и усмехнулась. Денщик, фрейлина. И еще толпа слуг. При должном усердии я могла мечтать, чтобы стать одной из них. Какие разные у нас с Линной жизни. Но по мне лучше уж моя: с детства подготовили к тому, что никто в этом мире не позаботится обо мне, только я сама. А Линну держали в условиях тепличного цветка, а потом неожиданно бросили в воду, чтобы выплывала сама.