— Фермин, вам лучше не заходить домой за своими вещами.

— Откуда вы узнали, где я живу?

Армандо улыбнулся, уклонившись от ответа.

— Полицейские сказали хозяевам, что вы умерли. Коротенькое сообщение о вашей смерти появилось в газетах несколько недель назад. Мне не хотелось вам об этом говорить, поскольку я понимаю, что известие о собственной кончине не пойдет на пользу человеку, который только начал выздоравливать.

— И отчего я умер?

— Смерть наступила по естественным причинам. Вы сорвались в пропасть, когда пытались бежать от слуг закона.

— Следовательно, я мертв?

— Как деревяшка.

Фермин поразмыслил над последствиями нового статуса.

— И что теперь делать? Куда мне идти? Я не могу остаться здесь навсегда, злоупотребляя гостеприимством и подвергая вас опасности.

Армандо присел рядом с ним и раскурил одну из самокруток, пахнувших эвкалиптом.

— Фермин, вы можете делать что пожелаете, потому что вы не существуете. Я даже предложил бы вам остаться, так как теперь вы стали одним из нас — людей, не имеющих ни имени, ни плоти. Нас нет на свете. Мы — призраки, невидимки. Но я знаю, что вам нужно вернуться и довести до конца какие-то ваши дела. К сожалению, как только вы покинете это место, я уже не смогу вас защитить.

— Вы и так сделали для меня предостаточно.

Армандо похлопал Фермина по плечу и протянул ему сложенный пополам листок бумаги, вынутый из кармана.

— Уезжайте из города на время. Переждите где-то год, а когда вернетесь, начните с этой улицы, — сказал он, поднимаясь.

Фермин развернул листок и прочитал:

— Как я могу отплатить вам за все, что вы для меня сделали?

— Когда решите свои проблемы, загляните как-нибудь сюда и попросите меня позвать. Мы пойдем смотреть, как танцует Кармен Амайя, и вы расскажете мне, как вам удалось убежать оттуда, сверху. Меня гложет любопытство, — сказал Армандо.

Фермин заглянул в черные глаза и медленно кивнул.

— А в какой камере находились вы, Армандо?

— В тринадцатой.

— Так, значит, это вы вырезали кресты на стене?

— В отличие от вас, Фермин, я верующий, но уже ни во что не верю.

В тот вечер никто не стал останавливать Фермина, когда он собрался уходить, и никто с ним не попрощался. И он — новобранец в полку невидимок — направился в сторону улиц Барселоны, откуда пахло грозой. Издалека он видел шпили храма Святого Семейства, увязшие в пухлой перине багровых туч, которые угрожали разразиться библейской бурей. Ноги сами вывели его к автобусной станции на улице Трафальгар. В карманах подаренного Армандо пальто он нашел деньги. Фермин выбрал самый дальний маршрут, купил билет и провел ночь в автобусе, который наматывал километры по пустынным шоссе под дождем. На следующий день он сделал то же самое, и после многодневного путешествия на поездах, пешком и на ночных автобусах он прибыл туда, где улицы не имели названия, а дома — номеров и ни одна душа ничего о нем не знала.

Фермин брался за любую работу, сменил сотню профессий и ни с кем не заводил дружбы. Он зарабатывал деньги и тратил их. Он читал книги, где говорилось о том мире, в который он больше не верил. Он начинал писать письма, но ни одно не закончил. Он жил вопреки воспоминаниям и мукам совести. Много раз он поднимался на мост или подступал к краю обрыва и хладнокровно заглядывал в пропасть. И всегда в последний момент он вспоминал свою клятву и глаза Узника Неба. Через год Фермин покинул съемную комнатенку над баром, взяв с собой лишь выпуск из серии «Город проклятых» (возможно, единственный уцелевший экземпляр одной из книг Мартина, случайно избежавший сожжения), который он раскопал на местном рыночке и зачитал до дыр. Прошагав два километра до железнодорожной станции, Фермин купил билет, давно его дожидавшийся.