С тротуара на проезжавшую машину глазела кучка маленьких оборванцев. Один мальчишка сложил пальцы пистолетом и притворился, будто стреляет. Фумеро усмехнулся и ответил ему тем же жестом. Секунду спустя машина скрылась в лабиринте улочек, прорезавших джунгли печных труб и амбаров, — исчезла, как мираж, словно ее здесь никогда и не было.

Семь дней Фермин пролежал в бараке в горячечном бреду. Никакими влажными обтираниями не удавалось унять жар. Все чудодейственные бальзамы были не способны утихомирить зло, казалось, снедавшее его изнутри. Местные старухи дежурили у постели больного по очереди, ухаживая за ним и давая тонизирующие средства, в надежде, что он выживет. Они утверждали, что незнакомец одержим демоном — демоном мук совести, — и потому его душа стремится убежать в конец туннеля, чтобы обрести покой в темноте небытия.

На седьмой день в барак пришел человек, которого все называли Армандо и чей авторитет у местных жителей лишь на пару сантиметров уступал авторитету Господа. Он сел у одра больного, осмотрел раны, приподнял пальцами веки и прочитал в расширенных зрачках сокровенные тайны. Старухи, которые выхаживали несчастного, собрались кружком за спиной Армандо, замерев в почтительном молчании. Через некоторое время Армандо удовлетворенно кивнул и покинул барак. Двое юношей, ждавших его у порога, последовали за ним до линии прибоя, — где волны, накатывая на берег, оставляли морскую пену, — и внимательно выслушали его указания. Армандо проводил молодых людей взглядом. Сам он не спешил уходить, присев на остов рыбацкого баркаса, разбитого бурей и застрявшего на отмели между взморьем и чистилищем.

Армандо раскурил короткую сигару и смаковал ее, подставив лицо свежему рассветному бризу. Покуривая и размышляя, что делать дальше, Армандо достал обрывок страницы «Вангуардии», который носил в кармане уже не первый день. В ворохе рекламы корсетов и заметок о концертах и театральных премьерах на Параллели[31] затесалось лаконичное сообщение о побеге заключенного из тюрьмы Монтжуик. Текст отличала суховатая обезличенная манера, свойственная новостям, повторяющим слово в слово официальное коммюнике. Автор позволил себе одну-единственную вольность, упомянув, что никогда еще никому не удавалось бежать из этой неприступной цитадели.

Армандо поднял голову и окинул взором гору Монтжуик, возвышавшуюся на юге. Крепость, с размытыми туманом контурами зубчатых башен, парила над Барселоной. Армандо горько улыбнулся, тлеющим концом сигары поджег обрывок газеты и меланхолично смотрел, как она осыпается пеплом на ветру. Газеты всегда старательно избегали правды, словно правда подобна смерти, и возможно, они не так уж ошибались. Заметка смердела полуправдой и опущенными подробностями. Чего стоило утверждение, что никому доселе не удавалось бежать из тюрьмы Монтжуик? Впрочем, подумал он, может, это и правда. Человек, которого все называли Армандо, являлся «кем-то» только в невидимом мире города бедных и неприкасаемых. В некоторые эпохи в некоторых государствах быть никем достойнее и почетнее, чем быть «кем-то».