— Слушайте, Даниель, разве это не ваш отец?

— Он самый. Пьяный в стельку.

— Вот уж не ожидал, что доведется увидеть такое, — сказал Фермин.

— Представьте, и я тоже.

Мы ускорили шаг и нагнали отца. Увидев нас, он расплылся в счастливой улыбке, глядя на мир остекленевшим взором.

— Сколько времени? — спросил он.

— Очень поздно.

— И мне так показалось. Послушайте, Фермин, сказочная вечеринка. А какие девушки! У них были роскошные задницы, от которых впору с ума сойти.

Я завел глаза. Фермин решительно взял отца под руку и повел его прямо, на ходу выправляя курс.

— Сеньор Семпере, не предполагал, что придется вам когда-нибудь говорить подобные вещи, но вы пребываете в состоянии интоксикации этиловым спиртом, и лучше вам не говорить лишнего, чтобы потом не раскаиваться.

Отец кивнул, внезапно смутившись.

— Это все интриган Барсело. Наливал мне невесть что, а я ведь не привык к выпивке…

— Не страшно. Сейчас выпьете соды, потом отоспитесь и завтра утром встанете свежим, как роза. Считайте, что ничего и не случилось.

— Кажется, меня сейчас стошнит.

Мы с Фермином поддерживали бедолагу с двух сторон, не давая ему упасть, пока его выворачивало наизнанку. Лбом, покрытым холодной испариной, он уткнулся в мою подставленную руку. Когда стало понятно, что он отдал все выпитое, мы усадили его передохнуть на ступени ближайшего портала.

— Дышите медленно и глубоко, сеньор Семпере.

Смежив веки, отец последовал совету. Мы с Фермином переглянулись.

— Послушайте, а разве вы не собираетесь жениться?

— Завтра днем.

— Так примите мои поздравления.

— Спасибо, сеньор Семпере. Как вам кажется, если мы теперь потихоньку двинемся к дому, вам хватит сил?

Отец кивнул.

— Вперед, храбрец, иного нет пути!

Прохладный сухой ветер привел отца в чувство. Минут через десять мы добрались до улицы Санта-Ана, и к этому моменту бедняга уже был способен здраво оценить положение и сгорал от стыда. Он напился, наверное, в первый раз в своей жизни.

— Пожалуйста, никому ни слова об этом, — взмолился он.

От букинистической лавки нас отделяло около двадцати метров, когда я обратил внимание, что кто-то сидит на ступенях парадного подъезда нашего дома. Свет от большого фонаря на доме Жорба, что на углу улочки Ворота Ангела, позволял различить в темноте силуэт девушки с чемоданчиком на коленях. Увидев нашу компанию, она встала.

— У нас гости, — пробормотал Фермин.

Отец увидел ее первым. Я заметил, как он, словно резко протрезвев, переменился в лице, на котором застыло отрешенное выражение. Он шагнул к девушке, но внезапно застыл как громом пораженный.

— Исабелла? — услышал я его возглас.

Опасаясь, что алкоголь все еще туманил его рассудок и он готовится упасть без чувств посреди улицы, я ринулся к отцу. И тут я ее увидел.

Девушке едва исполнилось семнадцать лет. Она вступила в конус света, падавший от фонаря на фасаде здания, и застенчиво нам улыбнулась, приподняв руку в знак приветствия.

— Я — София, — представилась она. Говорила девушка с едва заметным акцентом.

Отец стоял в оцепенении, словно увидел призрак. Я проглотил комок в горле, чувствуя, как тело пробирает дрожь. Девушка была ожившей копией моей матери: ее облик сохранился на фотографиях, выставленных на письменном столе у отца.