Король еще раз оглядел шута и спустил ноги на пол. За время знакомства он впервые видел Дрюню в состоянии, явно требовавшем его вмешательства. Обычно случалось наоборот – вмешательства требовало состояние Его Величества. А он-то гадал, наступит ли когда-нибудь такой момент?

   Подойдя к шуту, Рэд легко вздернул его на ноги, протащил через комнату и усадил за столик у окна, на котором слуги по его приказу уже сервировали ранний завтрак.

   - Ешь, - приказал король, - пей! Нет, сначала все-таки пей! – и собственноручно налил в чешуйчатый толстенький бокал старого ласурского вина.

   - Но я не…

   Одна королевская длань крепко ухватила Дрюню за затылок и запрокинула ему голову, а другая влила в него вино.

   - Пойду отолью, - сообщил Его Величество, ставя бокал на стол - а ты поешь, поешь. Ибо я вернусь, и мы продолжим!

   Шут тоскливо покосился на бюро, где лежал гербовый бланк, на котором Рэд вчера явно пытался что-то писать. Однако, судя по рисункам пышнотелых девиц в одних передниках и чепцах, выведенных его задумчивой рукой, управленческое вдохновение короля быстро покинуло.

   - Итак, - Его Величество вернулся и сел за стол, энергично вытирая полотенцем мокрую шевелюру и бороду, - наливаю!

   - Может, не надо? – запротестовал Дрюня.

   Ванилькин крик все еще звенел у него в ушах. Так хотелось пойти к жене!.. Но вдруг там что-то плохо? Вдруг там все в крови? О-о-о…

   - Пей! – приказал король.

   И шут послушно выпил бокал. И еще один. И еще. И даже не заметил, что в пару последних Его Величество добавил несколько стопок гномьего самогона. Не заметил, потому что заснул, уронив голову на краю стола.

   Дождавшись, пока его дыхание выровняется, Рэд осторожно переложил Дрюню на кровать и постоял рядом, с улыбкой разглядывая его осунувшееся лицо. После чего позавтракал и вернулся к бюро, где с раздражением оттолкнул гербовый лист.

   Взгляд в зеркало во время умывания подсказал, что Его Величество уже может показаться на люди, но, - Пресветлая свидетель! – делать этого ему не хотелось. Не то чтобы он был сильно расстроен категорическим отказом матроны Мипидо (теперь уже Вистун) от любовных утех. Просто… Просто неожиданно все потеряло смысл. Король не желал признаваться себе в том, что завидует и Клози, влюбленной в собственного мужа, и Дрюне, который у него на глазах едва не поседел, переживая за жену. Да, у него, у Рэда, в последние годы было полно утех, от самых изысканных до самых примитивных, но место в сердце пустовало, как ни пытался он заполнить его любовью к стране с названием Ласурия. То самое место в сердце, что отчеркивал, словно границей, край лесной чащи.

   Редьярд помнил запах травы и хвои…

   Солнечные пятна, озорно скакавшие по лужайке…

   Звериные тропы, извилистые, узкие – на один след…

   И блеск воды в зарослях…

   И кувшинки на водной глади…

   Все это были призраки прошлого. Призраки, которых он стремился, но не смог изгнать из памяти.

   Отсутствующим взглядом глядя в одну точку, Его Величество рвал гербовый лист на мелкие клочки. В сердце будто всадили тупую иглу. Он знал, как она называется – одиночество. Знал, но продолжал бороться.