«Стрела» стояла неподвижно слегка задрав нос и с креном градусов десять на правый борт. Слышались крики с носовой части корабля, но слов не разобрать. Осторожно вместе с Санчо и Бером начал продвигаться к носу. Дойдя до бизань-мачты, остановился: сломавшись на уровне человеческого роста рухнула фок-мачта. Впереди образовался муравейник из человеческих тел, среди которых удалось различить фигуру американца. Ветер и шторм окончательно стихли, палубу заливал солнечный свет. Тучи, словно раздвинутые заботливыми руками, расходились к северу и югу.

— Раз, два, взяли, — донеслась команда Тиландера, и команда подняла упавшую мачту, из-под которой извлекли раздавленного матроса. Вероятно его страшный крик я услышал сквозь завывание бури.

— Герман! — на мой голос американец обернулся и сделал отмашку: мачту опустили на палубу.

— Вы с супругой не пострадали? — Только сейчас заметил, что лоб американца в крови.

— Нет, все хорошо, но у тебя, похоже, рана.

— Царапина, порванный фал зацепил кончиком, — отмахнулся Тиландер, снова переключаясь на работу:

— Осторожно положите его на палубу. Зим, снова проверь трюм, нет ли течи.

— Есть, — матрос пробежал мимо меня, спускаясь по трапу вниз.

— Мы наткнулись на риф?

— Нет, скорее всего, сели на мель, — Тиландер выпрямился, — если бы наткнулись на риф, корабль разломило бы от удара, и мы бы тонули. Это, скорее всего, песчаная «банка», они часто встречаются рядом с островами. — Проследив за движением руки американца, я едва не вскрикнул: слева, примерно на расстоянии трехсот метров высился скалистый берег незамеченный мной до этого момента.

— Сардиния, Сицилия?

— Не знаю, Макс, чуть позже попробую понять по солнцу, — американец начал деловито отдавать указания, я осмотрелся. Первое ощущение расстояния оказалось обманчивым: берег находился куда ближе. Практически сразу там начинались скалы, на которых виднелась буйная растительность.

— Есть течь, в трюме вода, — доложил вернувшийся матрос Зим, заставив побледнеть Тиландера.

— Твою ж кроманьонскую мать, — выругался американец и поспешил в трюм. Я тоже спустился: течь небольшая, вода не доходила и до лодыжек. При первом осмотре обнаружить место течи не удалось, но пошарив руками по днищу, Тиландер нашел, откуда прибывала вода:

— Разошлись две доски, — мрачно констатировал он и практически сразу заорал на матросов:

— Что стоите как остолопы? Несите шкуры, необходимо остановить воду. — Матросы бросились выполнять поручение. Подождав пару секунд, я уточнил:

— Насколько серьезно все? Сможем мы продолжить путь?

— Течь мелкая, ее можно заделать. Меня беспокоит другое, — американец, сделал паузу, оттирая кровь со лба.

— Мачта?

— Нет, нам хватит и одной мачты, чтобы вернуться домой. Правда, погиб хороший матрос, думал из него шкипера сделать, толковый был. Меня беспокоит, как сильно мы сели на мель. По крену и задранному носу, предварительно могу сказать, что сели крепко. Но и это не самое страшное, в конце концов, корабль можно разгрузить, чтобы снять с мели.

— А что самое страшное? — Меня бесила манера изложения американца. Вместо того, чтобы четко и ясно обрисовать ситуацию, он зачастую начинал вести пространный диалог, где больше половины слов просто не нужны.