– Если в таком путаном, спорном деле все сомнительные обстоятельства не выяснить сразу, пока горячо, то оно потом все может повернуться в любую сторону. Так что надо тебе поторопиться…

На том и расстались с купцом Махмудом, условившись сообщаться через посыльных и ловить удачу.

Несколько дней Аргас провел возле сурта Сугулана, уведомленный, что, возможно, в эти дни прибудет сам хан. Но как же долго тянется время, когда вот так бездельничаешь, болтаешься по стану в ожидании нужных людей, пытаясь найти и поговорить с ними, без конца пьешь чай. Но хана все не было. Зато в один из вечеров он встретил, наконец, проходящего мимо с самодовольным видом Чагатая, назначенного главным толкователем Джасака.

– О-о, да это ты, учитель! И зачем сюда приехал? – Чагатай удивленно посмотрел на старика, совсем не часто появлявшегося в Ставке. – Ну да, защищать своего парня-мошенника, наверное…

И, не дожидаясь ответа, спешно направился к ожидавшим у коновязи коням. Аргас опешил от неожиданности, не сразу и нашелся, что сказать. Но, опомнившись, бросился вслед:

– Чагатай… Тойон Чагатай… Дай же мне, твоему старому наставнику, сказать тебе несколько слов!

– Нет, у меня сейчас нет для этого времени. Как-нибудь потом, попозже, – Чагатай сел на коня. – Ты это, старик… ты зря стараешься. Парень твой виноват, доказательств хватает. И должен в том признаться. А если не признается, будет хуже…

– Ты что, сынок? Как он признается в том, чего не совершал?!.

– Вот как? А мы другого мнения… У тебя что-то еще?

– Нет. По мелким делам я бы к тебе не обратился. Не привык в лица заглядывать, в глаза лезть… – Аргас отвернулся, донельзя возмущенный. – Не так воспитан.

Оказывается, бывает и так, что человек со временем нисколько не меняется, не растет ни умом, ни сердцем. Поразительно, но каким упрямым, тупым, как деревянная ступка, бездумно твердящим одно и то же был двадцать лет назад Чагатай, таким и остался, считай. В стольких, казалось бы, походах и должностях побывал с тех пор, но совершенно ничему человеческому не научился, ничуть в уме не прибавил, ничего так и не осознал.

– Если Джасак и дальше будет толковать этот тойончик, то скоро вокруг никого не останется, – сказал Аргас вечером при встрече Махмуду. – Чего ждать от таких? Они оставляют за собой выжженную пустыню…

– Хан наверняка с умыслом назначил Чагатая, чтобы поднять значение Джасака, – со вздохом ответил на это Махмуд. – Люди, по его мнению, должны страшиться Джасака. Только тогда его будут придерживаться, считаться с ним… Ну, а в противовес Чагатаю, возможно, поставлен тот, кто принимает окончательное решение – глава Верховного суда Сиги-Кутук. Сам знаешь, каким осторожным, нерешительным и неопределенным во мнениях человеком слывет…

А между тем в эти же дни вдруг облетела всех весть о предании Верховному суду командующего одного из передовых, ударных тумэнов – Тохучара, и все прежние слухи и толки о судебных делах по сравнению с этим показались ничтожными, отодвинулись в сторону. Потому что Тохучар входил в число крупнейших тойонов монгольского Ила, имел чин тойона-тумэнэя.