Самомнение у парней, конечно, большое было – и, как чаще всего бывает, от незнания. Они и не скрывали, что не удовлетворены своим положением и должностями во второстепенных «черных» войсках. И рвались руководить отборным, вышколенным, закаленным в боях войском.

Им казалось, что проще иметь дело с настоящими нукерами, прошедшими воинское обучение с юных лет, умеющими понимать любую команду без лишнего объяснения, четко выполнять их, – не понимая, что зато и спрос тут гораздо больше. Ибо монгольские воины вынуждены постоянно воевать с превосходящим по численности врагом, не сходясь с ним близко, имея необходимое для маневра пространство, заставляя его гоняться за собой из недосягаемого для его стрел и копий далека, а затем поражая его своим мощным броском волка, боевым искусством подавляя его дух и одерживая победу без особых потерь со своей стороны. И не сталкиваясь с противником в открытом бою, рассеять его и добивать запаниковавшего. А это дело опытнейших воителей, мгновенно оценивающих любую боевую обстановку, имеющих в запасе едва ли не десятки способов воспользоваться ею.

Пребывание же среди другого народа развивает молодого человека, заставляет много размышлять над увиденным и познанным, расширяя его кругозор, он учится пониманию других, подчас довольно чуждых, – пониманию, столь важному для пестрого, сборного монгольского войска. Сейчас они это пока не усвоили в должной мере, да и не каждому это дается. Каждого из особо одаренных нарочно «гоняют» с должности на должность, чтобы будущий полководец всесторонне обучался, познавал, набирался опыта. Эллэя направили сюда по просьбе его сестер – Великих Хотун, и понятно, что его готовят к скорому назначению на какую-то высокую должность. Что ж, Эллэй совсем не простой мальчик. Нужно без всяких сомнений признать за ним особые способности не только в боевых делах, но и умение организовать любое дело, обустроить жизнь в самых, казалось бы, неподходящих для того условиях.

Но каким бы выдающимся по задаткам не был человек, он должен прежде в совершенстве овладеть доверенным ему делом, только тогда его передвинут на более высокую должность. Старик не любит, когда со стороны вмешиваются в этот исконный порядок, особенно ему не нравится прямое вмешательство высокопоставленных покровителей. Что может быть хорошего в этом и для Ила, и для него, человека, который возится с детьми какой уж десяток лет, старательно и с любовью нянчится с ними, обихаживая, выращивая все равно как редкие и очень нужные растения. Ты год от года внимательно наблюдаешь за ними, осторожно направляешь их характер и способности куда надо, готовишь к большому государственному делу – и вдруг кто-то своим вмешательством со стороны разрушает весь твой четко выстроенный план, назначает твоего питомца к делу, которое еще не по плечу ему, к какому не готов. И тот подчас не справляется ни с делом этим, ни с собой, ломается, годы воспитания идут насмарку, но ты уже ничего с этим поделать не можешь…

Аргас вспомнил Дабана и тяжело вздохнул. Стараешься-стараешься, выращиваешь молодого человека всесторонне развитым, готовым к большим свершениям, оправдывающим все твои труды, но судьба, но случай вместо ожидаемой радости приносят беду… И никто, будь он хоть каким умным и предусмотрительным, не в силах это предвидеть. Какие бы жесткие требования ни предъявлялись к вождям и тойонам в отношении потерь, как бы ни берегли мы своих лучших людей, война все равно возьмет свою кровавую долю.