Мы тоже быстро раскатали свои кошмы, и молча легли спать. А то сейчас ляпнешь чего лишнего, и придётся бежать в три раза больше расстояние, или приседать с камнем триста раз, вместо ста.
Великий князь Киевский, Владимир Рюрикович, меня не впечатлил. Детинец и терем у него хороши. Еда отличная, да и девки, разносившие мёд, такие все… аппетитные! Но сам правитель производил странное впечатление. Он не политик, а воин. Большую часть своей взрослой жизни провёл в походах, весомая часть которых были междоусобицами. Храбро бился на Калке, где погиб его старший брат, после которого он и занял киевский стол.
Сравниваю Владимира с Сукханом — и понимаю очевидную разницу. Тот тоже воин не из последних, но сейчас полностью погрузился в проблемы своего народа. Русич же внимательно выслушал мои слова — у половцев не принято писать послания, за неимением письменности и достаточного количества грамотных людей. В общем, Владимир поиграл словами, не сказал ничего конкретного, и пригласил меня на пир.
Вечеринка была, кстати, из разряда ВИП. За столом сидели сам хозяин, Мстислав Смоленский, молодой Данила Романович — пока ещё Волынский, и главный отморозок нынешнего отрезка истории Руси — Мстислав Удатный. Данила был совсем молодым человеком, ненамного меня старше. Темноволосый, с голубыми глазами, большим носом, но острыми скулами. Чувствовалось, что у него есть половецкая кровь. Волынянин больше молчал и слушал. Удатный же был невысок, жилист, подвижен, с резкими чертами лица и очень недобрым взглядом. Вот вроде смотрит человек, улыбается — но ты понимаешь, что он думает, как бы тебя лучше убить. Очень неприятная личность. Договариваться с таким крайне трудно.
За столом солировал Мстислав Смоленский, который грамотно вёл застольную речь и исподволь склонял принять его предложение. Насколько я понял, смысл был в освобождении захваченных поляками и уграми галицко-волынских земель. При этом Данила воспитывался в Польше, и был тесно связан с ляхами — ходили слухи, что он вообще тайный католик. Удатный же был в неплохих отношениях с венграми, хотя периодически ходил на них войной. С другой стороны — трудно вспомнить, с кем он не воевал.
Владимир родича поддерживал, но особо ни за что не агитировал. Далее беседа перешла вообще в какое-то непонятное болото. Я большую часть политических раскладов не знал. Более того, они мне с недавних пор неинтересны. Есть черниговцы, которым постараюсь помочь. И двоюродный дед, на которого у меня большие планы. Только надо будет сдержать слово и добраться до Антиохии, если её сейчас не разрушил какой-нибудь очередной сельджукский бандит… простите, хан. В итоге, с пира я ушёл в самых расстроенных чувствах. Рюриковичи бесили меня всё сильнее и сильнее. Под конец ещё Удатный выпил лишнего и попытался меня задирать на предмет, мол, совсем перевелись багатуры в степи, раз ханы не могут прислать нормальное количество войск по его зову. Я ему намекнул, что из-за таких вот полководцев, как он, мы и потеряли лучших своих воинов на Калке. За кинжал князь хвататься не стал, но по его я глазам я понял, что приобрёл очередного врага. Уж очень честолюбив был Мстислав, и считал себя чуть ли не лучшим русским военачальником в истории. А с Калки драпал впереди своей дружины, бросив большую её часть на растерзание монголов.