Или саперы ползут, проталкивая вперед удлиненный заряд — доску, похожую на лыжу, только раза в три длиннее. Стоят на такой «лыже» толовые шашки одна за другой, как вагоны в товарном составе, много их. И вот толкают саперы взрывную «лыжу», загоняют во вражеские заграждения — под проволочные заборы, спирали из колючки. Такой заряд может сразу проделать проход. От него и проволока разлетится, и сработают мины, навешенные на ней. А есть еще подвесные заряды. Их ставили над заграждениями — полагалось на треногах, а бывало, и на проволоку навешивали. Задача одна — уничтожить преграды, устроенные врагом перед своими позициями.
Где-то рождается «рационализаторское предложение». А что, если утащить у фашистов проволочный забор?
— Как утащить? Представляете, сила какая нужна? Руками не утащишь…
— Зачем руками? У нас за спиной ленинградские заводы, разве они лебедок не дадут?
И утром фашисты не досчитываются то там, то здесь своих заграждений.
От Малой (Ораниенбаумской) земли и до Ладоги идет эта работа. Каждая ночь — боевая страда.
А сроки наступления приближаются. Надо подготавливать исходные рубежи, прокладывать дороги, рубить впрок мостовые фермы, чтобы наводить их без задержки потом на освобожденной земле. Все понимают — враг, отступая, будет минировать, взрывать дороги и мосты. Это надо учесть, а еще лучше предотвратить, где только можно. Каждый спасенный мост означал бы маленькую или большую, но явную победу над противником, и, чтобы достичь ее, стоит идти на любую хитрость, на риск.
Под самый Новый год саперов-разведчиков старшину Устича и сержанта Баллана вызвали в землянку командира. Они только перед этим обсуждали, как встретить наступающий 1944-й. На переднем крае пиршества не устроишь, что и говорить, но во фляжках все-таки булькало — приберегли свои сто граммов. Так что в положенный час можно бы чокнуться за победу. Но теперь, приходилось отставить все приятные разговоры и приготовления.
Старшина Устич открыл дверь землянки:
— Товарищ командир, по вашему приказанию прибыли…
Командир сидел над картой, испещренной красными и синими гребенками. Красные — наш передний край, синие — траншеи противника, но карандаш командира нацелен дальше разноцветных гребенок — на мост у деревни Порожки. Это большой старый мост, каменный и очень прочный, построенный еще в екатерининские времена. Когда-то по нему пролетали шестерки коней, несли кареты вельмож. Теперь мосту предстояло пропустить куда более тяжелые экипажи — танки. Он лежал на пути, по которому наши войска, начав наступление с приморского плацдарма, должны были устремиться к Ропше — навстречу армии, прорывающей вражеский фронт со стороны Пулковских высот. От того, сохранится ли мост, зависел темп наступления.
Рассказать все разведчикам-саперам командир, конечно, не мог, да всего он и сам еще не знал, но с мостом была связана одна из боевых задач, возложенных на него. Для старшины и сержанта это была главная и единственная задача: надо пробраться к мосту через вражеский передний край. Конечно, незаметно, ночью, не выдавая себя.