Аня подняла на нее заплаканные глаза:
— Не понимаешь… до сих пор… — Голос ее прерывался. — Ты что, не видела? Он же нарочно… Он нас закрыл… Иначе всех бы перебило…
НОВЫЙ, СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ
На войне опыт достается дорогой ценой, но он приходит быстро. Старшина Петров перечеркнул не много чисел на маленьком табеле-календаре, который он носил в своей записной книжке, а казалось, день тот, трудный и жутковатый, когда девичья команда впервые вышла на минное поле, уже где-то в далеком прошлом.
Они ходили по начиненной взрывчаткой земле, вели своих собак на длинных поводках-шнурах, следя, как те челноками снуют поперек полосы, прощупывали землю острыми и гибкими металлическими стержнями, укрепленными на длинных палках, выслушивали ее миноискателями, ловя каждую перемену звука в наушниках. И когда находили мину, бледность уже не проступала на лицах и не вздрагивали пальцы. Работали сноровисто и спокойно — теперь это было будничным делом.
И счет снятых мин рос быстро. Так быстро, что даже вызвал сомнение у армейских инженеров. Речь шла уже не о сотнях, а о десятках тысяч.
Майор Ковальчук из отдела заграждений армии, на участке которой работала команда Петрова, получив отчет за три недели, не сразу решился докладывать генералу. Запросил дивизионных инженеров, которые принимали у саперов обезвреженные мины. Те подтвердили: все так, мины сданы по актам. Тогда уж Ковальчук поспешил к своему начальнику.
— Смотрите, что делают эти девчонки, товарищ генерал!
Генерал прочитал донесение.
— Ну молодцы! Семьдесят тысяч мин за такой срок, да еще противопехотных! Объявить всему личному составу благодарность! — приказал он.
Сырая ленинградская осень медленно и неохотно переходила в зиму. Приморозит, присыплет снегом землю — и снова отпустит, опять моросит почти невидимый дождь, опять оттаивает покрытая желтой травой земля. И комья глины растут на сапогах, и влага пропитывает одежду до самой нательной рубахи. А у саперов работы все больше. Сроков наступления еще никто не знает, но они близятся, это чувствуют все.
От нашего переднего края до немецких траншей где 100 метров, где 500 — это зависит от местности и от того, как шли бои. Но узкая нейтральная полоса доставляет особенные заботы. Она нафарширована минами, перегорожена завалами, рвами, спиралями и заборами из колючей проволоки во много рядов. Как преодолеет их пехота, двинувшись в наступление? Сидят над расчетами инженеры, артиллеристы, танкисты… Наблюдатели не отходят от перископов и стереотруб, разведчики ползают и ползают по нейтралке — все разглядывают, ощупывают руками…
Много забот и у саперов, вечных тружеников войны. Каждую ночь гремят взрывы на ничейной земле. Это их работа. Тихо, неслышно ползут саперы и тащат за собой или толкают впереди свои смертоносные грузы — заряды. Может быть, заряды накладные, их поставят в середине вражьего минного поля, подожгут запальный шнур — и давай назад?! Заряд сработает, и от детонации взорвутся десятки мин на поле. Отлично! Только ведь надо доставить заряд на место, поджечь шнур и успеть уйти. А враг не спит, он беспокоится, освещает местность ракетами, поливает огнем пулеметов, таится в засадах.