Кеннет усмехнулся и закончил фразу с холодной улыбкой:

— …или убить.

— Забавно все-таки, что страдает всегда ассистент. — Яне наклонилась к камере, чтобы видеть глаза Винсента. — Это их запирают в тесные ящики и пронзают мечами. Такая уж у них работа. Ну да тебе известно об этом гораздо больше моего, братец. А знаешь, где мы познакомились с Миной? Ты вообще в курсе ее… маленькой проблемы?

Сестра вперила взгляд в Мину, но та отвела глаза.

— Она трусиха, — продолжала Яне. — Это тебе известно?

Вопрос, похоже, был задан как риторический, и ответа на него Яне не ожидала.

— И вот она приходила в клуб и сидела на занятиях — раз за разом, неделя за неделей. Слушала, как откровенничали другие, сочувствовала, восхищалась, переживала. Но сама… сама так ни разу ничего нам и не рассказала. Это твой шанс, Мина, может, последний. Чем ты сегодня с нами поделишься? Мы твоя публика, так что пользуйся случаем.

Лицо Мины не дрогнуло ни единым мускулом.

— Или я уберу один пакет без гвоздя.

Голос Яне звучал спокойно — ни тени какой-либо эмоции. Рука Кеннета потянулась к верстаку с пакетами.

— Делай, как она говорит, Мина, — в тон Яне велел Винсент.

Пять пакетов — двадцать процентов риска наткнуться на гвоздь. Четыре пакета — двадцать пять. Выигрыш в пять процентов — не так уж и мало.

Мина медленно подняла голову, посмотрела на Винсента и глубоко вздохнула. Если она нервничала по поводу его возможной реакции, то напрасно. Винсент уже знал, что она скажет.

— Я… меня зовут Мина, и я принимаю таблетки.

— Ну вот, неужели это было так трудно?

Яне улыбалась — хорошей, теплой улыбкой.

— Как тебе это, Винсент? Почему она так долго молчала? Как видишь, не такая уж она и особенная. Нисколько не лучше любого из нас. Ты согласен? Обыкновенная наркоманка, хоть и изображает из себя…

— Я знал, — перебил Винсент сестру.

Злорадство Яне сменилось разочарованием, а взгляд Мины стал удивленным. Яне как будто собиралась сказать что-то еще, но Винсент ее не слушал. Он смотрел на пакеты и чувствовал, как по его спине стекает холодный пот. Потом перевел глаза на Мину. На Яне. Мысли пульсировали в голове, бились о внутреннюю поверхность черепа. Он, Яне и Мина — три стороны треугольника. Идеального треугольника, ни одна из сторон которого не должна надломиться или треснуть, потому что мама сразу выбросит такой ломтик хлеба. Но есть еще пять пакетов. Три плюс пять — восемь, и это ничего нам не дает.

Прекрати, Винсент.

Да, но мы забыли о Кеннете (собственно, почему «Кеннет»? Этого человека зовут иначе), с ним девять. А девять сантиметров — это три с половиной дюйма… Прекрати, прекрати… Ростер нужно ставить на три с половиной минуты, тогда ломтики идеально поджарятся и останутся целыми, и…

Прекрати.

— Мне было семь лет, Яне, — сказал он. — Это был несчастный случай.

Глаза Яне будто налились сталью.

— А ты все еще полагаешь, что дело только в маме? — прошипела она. — Ты такой же инфантильный эгоист, каким был всегда. Но хватит болтовни.

Яне исчезла, и на экране снова появилась Мина с пакетами.

— Тем хуже для вас, — сказала она и рванула веревки.