Виноваты всегда и во всем.
***
- Вовка, он подписал! Милый мой, дорогой...
Впервые за долгие годы Рабигуль ощущала огромную, великолепную, без края и берегов свободу. И никого, ничего не боялась.
- Погоди, не кричи, - ответил на том конце Москвы Володя. - Кто и что подписал?
- Как - кто? - радостно засмеялась Рабигуль. - Алик! Он подписал заявление!
- Да говори ты понятно, - рассердился Володя. - Какое заявление? О чем?
И тут она испугалась.
- О разводе, - пробормотала растерянно. - Уже подписанное.
- Подписанное? - словно бы не поверил Володя. - Ладно, разберемся. Сейчас приеду.
Володя повесил трубку.
- Куда это ты намылился?
Соня, с блестящим от крема лицом, постукивая себя по лбу и щекам кончиками пальцев, чтобы крем быстрее впитался, вышла из ванной. "Всегда все слышит, всю жизнь все слышит", - с привычной досадой подумал Володя.
- Дела, - неопределенно ответил он, склонившись к тесноватым ботинкам.
- Ну-ну...
Соня прошелестела мимо. Багровый от усилий Володя - "вот уже и брюшко" - рванул на себя дверь и выскочил на лестничную площадку, на ходу застегивая дубленку, заправляя мохеровый шарф.
Жгучий мороз бросился ему навстречу, огнем ожег щеки, захолодил нос. "Да уж, под старый Новый год завсегда так!" Володя поднял воротник - как бы не отморозить уши, - прикрыл подбородок шарфом. Быстрее, быстрей - в метро! А оттуда, ему навстречу - клубы пара, и люди протирают очки - ничего ж не видно! - опускают воротники.
В вагоне поезда Володя забился в угол, нахохлился. Значит, она все-таки написала и ее благоверный так сразу и подписал? Он-то думал, что не напишет, и если напишет, так будет долгая переписка, вопросы, мольба, и, может, Алик приедет и - страшно представить! - придется с ним объясняться... Что ж, выходит, судьба. Теперь уж ничего не поделаешь. Да он и любит ее!
Рабигуль открыла дверь бледная и взволнованная, обняла Володю крепко-крепко, заглянула в глаза.
- Ты меня любишь? - спросила в смятении.
- Нет! - засмеялся он.
Она резко отстранилась, замотала отчаянно головой, неприбранные смоляные волосы полетели в разные стороны.
- Не надо, не шути так страшно, - взмолилась она.
- А ты не спрашивай, - снова засмеялся Володя. - Конечно, люблю. Чаем напоишь? На улице жуткий холод.
- Да, сейчас. - Рабигуль метнулась на кухню.
- Эй, - крикнул ей вслед Володя, - а где же твой "хвост"?
- Сейчас, сейчас...
Рабигуль торопливо стянула резинкой волосы, воткнула черепаховый гребень. Руки дрожали - это Володя заметил сразу, когда она еще ставила чашки, - в глазах появилось какое-то новое, робкое выражение. "Что значит поменялись роли..." Володя подошел к Рабигуль, повернул к себе это новое, испуганное существо.
- Ты чего суетишься? - мягко сказал он. - Я никуда не спешу. Останусь весь день, до вечера.
- До вечера? - как зачарованная повторила его слова Рабигуль.
- Ну да.
Она не посмела сказать, что ей страшно оставаться одной, что у нее теперь никого, кроме Володи, нет, что она не смеет даже позвонить Любови Петровне, а Маша уехала со своим Саптой на все длинные новогодние праздники в глухую, далекую деревеньку, что ей невиданно, небывало, безудержно одиноко.