От Матрешника Палеологов поехал в дворянское собрание, чтобы послать финансиста в банк и выгрести наличность, какая была в золотоскупках. Навстречу ему выбежал барон Гален с трясущимися руками: оказывается, пока он переживал смерть мэтра и ездил его хоронить, на все счета и собственность Собрания решением арбитражного суда наложили арест…

Палеологов даже не стал разбираться, за какие долги и неоплаченные кредиты его пытаются сделать банкротом, достаточно было того, что следы вели в родной город на Неве.

Он тут же позвонил Балдину и попросил сделать четыре срочных визы в Эквадор.

— Ты что, решил там отдохнуть? — изумился тот. — Это же экватор, вечная жара, сырость, лихорадка и гепатит!

— Еду работать, — соврал Палеологов не посвященному в тонкости дела Балдину. — Добывать папаин.

— А это что такое?

— Фуфло какое-то, в колбасу добавляют, — словами Матрешника сказал Палеологов. — Бесценный продукт.

Высокопоставленному чиновнику было все равно где и что добывать. /

— Моя доля десять процентов. Согласись, это по-божески.

— Могу дать и больше, — пообещал Палеологов. — Если визы и билеты будут сегодня.

Когда все было готово, предводитель обошел свои владения и остановился у каменного сарая, где стоял белый конь.

— Моя лошадь тоже арестована? — спросил он Галена.

После самоубийства мэтра барона словно подменили, бывший невозмутимый дипломат вдруг стал тороплив и многословен.

— Судебный пристав ходил тут лично. Описал все, даже деревья в парке сосчитал…

Палеологов вошел в денник, обнял свой талисман за шею, постоял так, стиснув зубы, после чего взял у телохранителя пистолет и выстрелил в настороженное конское ухо.

К побегу было все готово: за три бессонных ночи Космач изучил распорядок работы надзирателей, журналист-доброволец заготовил два куска тонкой, но жесткой арматуры вместо заточек — для того чтобы спуститься вниз без лестницы, присмотрели длинную неприколоченную половицу на балконе. Уходить решили утром, за два часа до подъема, когда у невольников самый крепкий сон, а копы, шастающие по цеху, забираются в свою караулку и откровенно спят там до побудки поваров и выдачи им продуктов на завтрак. Кроме дубинок у надзирателей было одно помповое ружье и размотанный пожарный рукав с брандспойтом. Ночь побега выбрали не случайно, дежурных было всего трое и среди них «богатый», который приезжал на старом «москвиче», загонял его в цех и до утра занимался ремонтом — остальные тогда больше сидели в караулке.

Все складывалось хорошо, подойти незаметно к автомобилисту не составляло труда, после полуночи он поддомкратил свою технику, забрался под днище и появлялся на перекур или попить чаю. Однако, что он там делал, никак не проверить, а для побега нужна исправная машина. Оставалась надежда, что к утру он соберет все, что разобрал, потому что надо выезжать из цеха. Часы отняли сразу, как привезли сюда, поэтому важно было не потерять ощущение времени. На ночевку они впервые забрались в одну конуру, выждали, когда третий уснет, и осторожно выбрались на балкон. Для контроля молдаванин взялся считать, Космач наблюдал за цехом и слушал звуки у въезда, стараясь определить, что там происходит: ворота и караулку не было видно из-за готовых колец, составленных друг на друга.