— Ты что творишь, Ублюдок Ли? Твое время вышло!

— Еще минуту… — я начал потихоньку отступать.

— Ты выбрал смерть!

Аракиец поднял щит с топором и бросился в мою сторону. Я же побежал прочь, не забывая подавать ци в рукоятку кочеранга. Раны постепенно затягивались, но мне требовалось еще немного времени. Радовало, что артефакт не требовал сложных мудреных действий, активировался инстинктивно. Вряд ли в ином случае я смог бы во время боя заниматься самолечением.

Игра в кошки-хурглы длилась еще долгое время. Я носился рядом со сражающимися, прыгал по дилижансам, всячески защищался или уворачивался от опасных метательных топориков и при этом успевал еще заниматься самолечением с помощью Кочеранга Целебной Оплеухи. Сати с Дарракой, в целом, продолжали теснить противника, так что я решил сосредоточиться на вожаке. Гурдонаку догнать меня все не удавалось, даже с применением огненного Шага — сказывалась общая массивность и медлительность аракийца.

Я увел следующего за мной по пятам главаря в лес, покинув дорогу с застрявшими дилижансами. Некоторое время мы еще носились меж зарослей, пока я не почувствовал, что все мои раны, наконец, затянулись. Из-за кровопотери чувствовалась слабость, да и только восстановленные мышцы с сухожилиями ныли, ощущались чуждыми и деревянными. Но, в целом, я почти смог вернуть былую форму. Главное, рана на лопатке затянулась — из-за нее я не мог наносить сильные удары.

Я остановился на краю небольшой поляны и повернулся лицом к противнику.

— Ты, наконец, решил принять бой, Сумасшедший Ублюдок?! — произнес запыхавшийся Гурдонак. — Твои раны… Как ты… Впрочем, какая разница? Я порубил тебя раз, порублю и второй!

— Не стоит делить шкуру неубитого кочегара…

Мы скрестили наши клинки, хотя, строго говоря, топор и кочеранг не совсем подходили под клинковое оружие. Гурдонак был выше меня ростом и значительно тяжелее, так что я старался отступать и уворачиваться от ударов здоровяка. Кипящая Кровь несколько нивелировала разницу в силе. Можно сказать, практика в ульдханг мне пригодилась, хоть о бросках и захватах в настоящий момент никто и не думал. Я кружил вокруг аракийца, нанося дерзкие быстрые выпады. А от метаний кочеранга на средней дистанции Гурдонак приходил в натуральную ярость. Шаговый Разрез также делал свое дело, пробивая Барьер Адепта. Исцелив раны, я стал значительно опаснее. Не скажу, что сражаться с Острым Топором Гурдонаком было легко. Противостояние напомнило мне о битве с Бочкой Шином.

Воронка-щит и Клешня в целом справлялись с топором, а вот вражеский круглый щит-артефакт меня изрядно подзадолбал. Во время вспышек я пытался закрывать глаза, отворачиваться, уходить в сторону, один раз использовал Злодни для отвлечения. Но так и не смог толком приноровиться к ослепляющей особенности.

Поэтому решил лишить аракийца преимущества. Пользуясь своей скоростью, мне удалось обойти щит сбоку и дотянуться до кисти Гурдонака Клешней Рассекающего Поглощения, которая как раз набрала полный заряд. Треск алого Барьера, хруст костей, хлюпанье разрываемой плоти, и рука главаря вместе со щитом упала на землю. Правда, и мне в этот момент досталось краем топора в корпус. Багровый Барьер лишь немного сдержал удар.