– Что вы имеете в виду?

– Курт съехал по фазе… извините за лексику, тут, наверно, всё понятно, потому что он не свободен от общечеловеческих болезней. Человечество же стремительно деградирует, и эта проблема…

– Это не наша проблема, – перебил Ивана Бугаенко.

– Согласен, хотя я имел в виду, что Курт воспитан в человеческой среде, всё больше порождающей психически нездоровых людей. Что касается нимфанского Вестника, то в отличие от толкиновского он создан не людьми, то есть, я хочу сказать, не гуманоидами, подобными нам по чувственному проявлению.

– Вы утверждаете, что толкиновский Вестник имеет душу? – усмехнулся Бугаенко.

– Не мне судить, но он реагирует… почти как человек.

– Это всего-навсего проявление сложных алгоритмов, – сказал Савицкий. – Все люди представляют собой органические алгоритмы.

– Это эмоции, – возразил Иван, – а эмоции базируются на сложных психических движениях.

– Эмоции – такие же алгоритмы, то есть биохимические алгоритмы, присущие не только человеку, но и всем млекопитающим, да и рептилиям, и птицам тоже, насущно необходимые для выживания вида и решения сложных задач. Душа здесь ни при чём.

– Копун сложнее рептилии, – упрямо набычился Иван. – Он даже намного сложнее наших кванков, наделённых искусственным интеллектом.

– Хорошо, пусть будет так, – примирительно сказал Дурманов, – ваш… э-э, Копун обладает психосферой. У него наверняка иногда проявляются некие человеческие поведенческие реакции. Но мы говорим о слабостях нимфанского Вестника. Чем он отличается от… э-э, Копуна?

– Нимфанский проще. – Иван провёл пальцами по щеке, пытаясь сформулировать мысль, заметил взгляд начальника Коскора, убрал руку за спину. – Он не способен чувствовать, не может фантазировать и не обладает интеллектуальной свободой, в отличие от Копуна. Он хороший компьютер, слов нет, но функционально сильно зависит от программы, диктующей ему поведение в строго определённом направлении. Он и в самом деле всего лишь автоматизированный командный пункт. Копун же имеет более широкий диапазон реакций, может быть, более широкий, чем человек.

Участники совещания обменялись взглядами и репликами.

Строганов поднял руку.

– Тише, товарищи. Лейтенант, вы всё время ходите вокруг да около, не отвечая на прямые вопросы. У нимфанского Вестника есть слабые стороны или нет?

– Как и у всех машин, – криво усмехнулся Иван. – Он не способен выйти из программы, ему недоступно внезапное озарение, он не обладает интуицией и экстрасенсорными способностями. Это и есть его слабое место. Он мощная, хорошо вооружённая машина, способная справиться с любым противником. – Иван помолчал. – Ну, почти с любым. Другое дело – Курт. Он злобен и хитёр, способен лгать и обманывать, хорошо подготовлен физически, а главное – может ударить в спину. Опасаться нужно его действий.

– Как ему удалось подчинить Вестника? – спросила молчавшая до этого момента женщина в золотистом, с перламутровыми вставками, унике; на её рукаве был виден шеврон в форме орла, держащего в лапах молнию.

Иван попытался вспомнить, какой организации может принадлежать шеврон, но не смог.