– Адель! Адель! – на разные лады вопили мужские голоса, неотвратимо приближаясь.

Чародеи почуяли кровь.

Секретарша посмотрела на меня, на ребенка, бросила взгляд на дверь:

– Волшебная кровь панны Моравянки. – Девушка с неожиданной при ее хрупкости силой, приподняла кресло с младенцем, крикнула мне. – Откройте!

И вытолкала массивный предмет мебели в кабинет бургомистра. Мельком я заметила двух борющихся на ковре мужчин и готова была поклясться, что за спиной рыжеволосого топорщится вовсе не плащ, а крылья.

Секретарша с грохотом захлопнула створку, повернула ключ:

– Надеюсь, они не поубивают друг друга. Ну же, Моравянка, делайте что-нибудь, остановите кровь.

Я многозначительно округлила глаза, держа палец во рту. В углах комнаты клубился бурый туман, приблуды со всей округи спешили на пиршество.

– Зря вы не ушли, сейчас здесь очень опасно будет.

Сообщение прозвучало неразборчиво, но девушка его поняла.

– Опасно? – Тонкий носик Ясны дергался, глаза блестели. – Пожалуй. Такого плотного запаха лессеров мне раньше чувствовать не приходилось. А ты смелая… И кровь твоя действительно пахнет необычно.

Секретарша сосредоточенно принюхивалась:

– Верхние цветочные ноты, густая основа, горьковатое послевкусие.

Ясна вздрогнула, когда сковородка описала полукруг над ее головой, сбивая шипастое щупальце лишайной злыдни.

– Ладно, Аделька, – решила девушка, – ты развлекайся, я, кажется, поняла, чем твою кровь остановить.

Обождав, пока я расчищу проход, Ясна подошла к письменному столу, спокойно уселась, разложила перед собой какие-то коробочки, склянки, аптечные крошечные весы, нацепила на нос очки. Дальше я не смотрела, приблуды лезли со всех сторон. Были они разными, от простых бесформенных сгустков до человекоподобных призраков. Одна покойная пани попыталась набросить на меня цепи, которыми были скованы ее руки. Убийца, наверное. Прощай. И вы, пан с головой под мышкой, тоже прощайте.

Этих я не боялась, дело привычное, опасения вызывали другие, живые, которые шумно сражались с дверью кабинетика. Хорошо, что она наружу открывается, и хорошо, что мужчин за ней двое, они мешают друг другу.

Но и у меня дела обстояли не прекрасно. Из-за того что драться приходилось, держа во рту поврежденный палец, да еще умудряться наружу ни капельки кровавой слюны не выпустить, мое дыхание сбилось, рука стала уставать. Это ведь простейшему лессеру достаточно к моему оружию прикоснуться, чтоб развоплотиться, для тварей посложнее требовался удар в определенное место.

– Готово, – сказала наконец секретарша. – Иди сюда.

Я еще пару минут попрыгала, зачищая пространство, и послушно протянула девушке свой обслюнявленный палец. Ясна быстро залепила царапину полоской чего-то зеленого. Рассмотреть повнимательнее не удалось, передышка закончилась, я бросилась в контратаку.

Пока я отколачивала клыки и рога с многоголовой каракатицы, девушка достала из шкафчика бутылку вина, отхлебнула, закусила полоской копченого мяса:

– Долго еще?

Я поразила каракатицу в спрятанное под хвостом жало, посмотрела, как она истаивает, и выдохнула: