– Из внутренней аптеки, – поправила Нина. – Да, на неделю выдают строго под больного, за каждую таблетку отчитываются.

– Ну и как медсестра могла украсть хоть одну дозу? – усмехнулась я.

Нина щелкнула языком.

– Ой, Лампа, наивная вы… Вам лекарства приносят?

– Да, – кивнула я.

– Какие?

– Названий не знаю, – растерялась я. – Поставят на тумбочку пластмассовую коробочку с отделениями, на них написано: утро, день, полдник, вечер. В ячейках таблетки. Разные. Очень удобно. Так у всех, наверное.

– Нет, – возразила собеседница. – Просто вам не назначили сильных препаратов, можно сразу дневную дозу выдать. А если кому-то прописано нечто мощное, тогда мы приносим дозу для каждого приема и смотрим, чтобы больной проглотил. Но я сейчас о другом. Пилюльки по виду какие?

– Утром розовая и желтенькая, на ночь такие же, – отчиталась я, – днем мне ничего не положено.

Нина подняла брови.

– Пациенты знают внешний вид лекарства. У вас вот розовенькие и желтенькие таблетки. Но, например, мезим тоже розовый, а аллохол желтый. Копеечные лекарства, в любой аптеке их без рецепта можно купить. И но-шпа желтая, кстати, и валерьянка. Да я вам сейчас с десяток средств назову такого цвета. Подобрать похожие на те, что, скажем, пациентка Романова принимает, не трудно. И больные не особенно пилюли разглядывают, если только это не здоровущая капсула яркого окраса. Коракор же просто белый, на многие медикаменты похож. Понимаете?

– Теперь да, – кивнула я, – ничто не мешает подменить лекарство, давать больным ерунду, а сильное снотворное накопить.

– Некоторые такими махинациями занимаются, – понизила голос Нина. – Встречаются сволочи, которые мощные обезболивающие препараты наркоманам продают, а больному фигню суют. Вот что мне теперь делать? Я пока никому не рассказала, потому что вечер, из старших никого нет.

– Завтра с утра непременно доложите врачу, – посоветовала я, – если ваши подозрения правильны и старшая медсестра накопила снотворное, а потом дала его Галкиной, то это преступление.

Нина оперлась локтями о стол.

– Знаете, кто в «депрессии» старшая над средним персоналом? Ксения. Вы ее видели. Она сегодня утром, когда вы проснулись, здесь, в палате, была. Ей зачем-то понадобилась Валерия, терапевт, а та как раз к вам зашла.

– Помню ее, – кивнула я, – у нее одежда, как у сестры милосердия начала девятнадцатого века.

– В СПА-корпусе персонал в таком ходит, – поморщилась Нина. – Сам Милов эту фишку придумал, там и интерьер под старину. Я ситуацию в голове много раз прокрутила, все на Ксении замыкается. Но, понимаете…

Нина замолчала.

– Говорите, – попросила я.

– Мы с Ксенией очень близкие подруги, – призналась Нина. – Познакомились в медучилище. Я из захолустья приехала в столицу, едва пятнадцать исполнилось. Мама отправила меня к своей сестре, понимая, что на родине шансов найти приличную работу нет, придется или на рынок торговать вещами податься, или на фабрику, где стиральный порошок делают. А я окончила девять классов на пятерки. Правда, школа была затрапезная, учили абы как, мои «отлично» в Москве тройками оказались. Тетя в медучилище полы мыла, она и попросила директрису меня в класс взять. Ксения тоже у какой-то бабки угол снимала. А в конце концов, когда мы с ней подружились, она у нас оказалась. Мы до сих пор в той квартире живем. Тетя умерла. У меня двое детей, у Ксении трое.