Бутылка стукнула по столу.

«Черные глаза» – увидел он и удивился:

– Ого! Когда-то было приличное вино, кажется, крымское? – И с сомнением добавил: – А может, не надо, Валь? Может, хватит?

Не слушая его, Валентина со звуком вытащила пробку.

Свиридов поднял стакан:

– Ну что, за тебя? За умную и красивую женщину?

Она усмехнулась:

– Ага, за меня. За старую, страшную дуру! – Одним махом она выпила полстакана и разревелась. – Как глупо все вышло, Свиридов! Как глупо и по́шло! Вся моя жизнь, Женька! Так все по-дурацки! И главное, знаешь, так быстро все кончилось, как будто и не было! Вжик-вжик – и кранты! Что там осталось? Так и проковыряюсь до кладбища. Домик этот, клубника. Резиновые сапоги и старая куртка. А знаешь, что самое страшное? – Она посмотрела ему в глаза.

Он ничего не ответил.

– А самое страшное то, что я ничего не хочу! Совсем ничего, понимаешь?

Обескураженный, испуганный и потрясенный, лихорадочно подыскивая слова, он взял ее за руку.

– Слушай! – Его вдруг осенило. – А давай потанцуем? Помнишь, как мы по ночам танцевали? Валечка, помнишь? Наши на даче, а мы выпьем винца, включим музыку. Танго, помнишь? Как мы топтались и ржали, ну, вспомнила? И почему так было смешно – не понимаю! И что там вообще было смешного? А весело было – ты в длинной, до пола, ночнушке, я в черных семейных трусах. И ржем, как подорванные. Идиоты. Молодые, счастливые идиоты. Вот и все объяснение. – Он поднялся и потянул ее за руку. – Пойдем, Валя, пожалуйста!

Она подняла голову и с удивлением уставилась на него. В глазах, полных слез и отчаяния, читались недоумение и растерянность. Она сомневалась, не знала, как реагировать, но все же поднялась с места, подошла к приемнику и нажала на кнопки. Зазвучала незнакомая музыка, ничего общего с танго.

Свиридов подошел к ней, щелкнул ногами в разношенных тапочках, потом рассмеялся и скинул их, щелкнул босыми пятками, галантно склонил голову и обнял ее за талию.

– Танго, мадам! – объявил он.

Валентина осторожно положила руки ему на плечи и чуть откинула голову. Ритм они не поймали – какой уж там ритм и какое танго? Топтались на месте, натыкались на стулья, ударялись о края стола.

– Два идиота, – прыснула Валентина.

Музыка кончилась, ее сменила другая, совсем сумасшедшая, шальная, разухабистая.

Они рассмеялись и с облегчением плюхнулись на диван.

– Идиоты, – со смехом повторила она. – А знаешь, как это жалкое зрелище можно назвать? Танго одиноких.

В изнеможении он откинулся на спинку дивана.

– Ладно, Свиридов, – зевнула Валентина. – Пойдем спать. Что-то срубает, натанцевалась. И ты тоже иди, – сонным голосом пробормотала она, – а то я тебя совсем заболтала.

Повернувшись к стене, Валентина поежилась, поджала под себя ноги, свернулась калачиком и замолчала. Он встал, взял с кресла плед и осторожно укрыл ее. В полусне она что-то пробормотала, поймала его руку и прижала к своей груди.

– Женя, – еле слышно сказала она, – посиди со мной, а? Просто дай руку и посиди! И не бойся, – она повернула к нему лицо и жалко улыбнулась, – на твою честь я не посягну, будь уверен.