– Да, да, конечно.

Они поднялись по ступенькам, и Катя забарабанила в дверь. Послышались шаги, следом скрип замка и поворот ключа, и он вздрогнул, услышав знакомый голос:

– Да иду я, иду! Ну совсем нет терпения!

Дверь открылась, и на пороге появилась Валентина, его бывшая жена и мать его дочери. Его единственной дочери Кати.

– Ну привет! – усмехнулась она. – Что стоим? Заходи!

«Как будто расстались вчера или неделю назад, – подумал Свиридов. – Молодец, Валентина, держит лицо».

Валентина не любила преувеличивать значение событий. Этим, наверное, и спасалась.

Они зашли в дом.

– Ну привет! – Он широко улыбнулся. – Что, обнимемся?

– И даже поцелуемся, родственник! – хохотнула бывшая жена.

Они обнялись.

И началась спасительная суета: разбирали пакеты с едой, Валентина и Катя ахали, восклицая: «Как дорого!» и «Ты сумасшедший, Свиридов!». Ему было смешно, но отчего-то приятно. Да ясно отчего – впервые он выглядел добытчиком, щедрым кормильцем.

Ну а подробности знать им не надо. Ни к чему.

Растерянная Валентина хлопотала с ужином, расставляла тарелки, раскладывала закуски, грела горячее. Снова охала и ахала, покрикивала на дочь, гремела посудой. Свиридов сидел в кресле и озирался по сторонам.

Все здесь было по-прежнему: тот же комод, покрытый кружевной дорожкой, тот же шкафик с посудой. Та же книжная полка со старыми журналами по хозяйству и домоводству. Тот же апельсиновый абажур. Те же старые венские стулья с подушками. Только занавески были другие, современные синтетические, с легкой, по краям, золотинкой.

Валентина постарела, располнела – нормально. Это, как ни странно, ей шло. Ну и вообще – как художник он любил и понимал женское тело. А оно, это тело, должно иметь вес. Ему всегда нравились слегка полноватые женщины.

И привлекательной Валентина осталась: та же белая кожа с легким румянцем, правда, теперь истонченная, немного пожухлая, а раньше была ее гордостью. Тот же красивый, с небольшой курносинкой нос, те же зеленые «крыжовенные» глаза. Те же рыжеватые пушистые волосы. Нет, не те же – те были ярче, пышнее. Но и это нормально. Да и потом, это дача! Наверняка если в городе, да после парикмахерской, да приодеть и подкрасить! Но кольнуло: а ведь даже не постаралась к его приезду выглядеть лучше. Не привела себя в порядок, никакой косметики, никакой специальной одежды: спортивные брюки, домашний свитер, теплые носки, старые тапочки. Молодец, как удобно. Тоже мне гость – бывший муж! И все же немного обидно.

Уселись за стол. Валентина притащила кастрюлю с горячей картошкой и тарелку с селедкой.

Свиридов обрадовался – ничего лучше нет, что там эти ресторанные изыски!

И правда, картошка с селедочкой пошли на ура. Пусть даже под французский коньяк.

Катя вяло поковырялась в тарелке и ушла наверх, к себе.

– Пусть идет, – отмахнулась Валентина. – Помощница из нее еще та, бабка избаловала. – И, оглянувшись, шепнула: – Своему пошла звонить, кавалеру. Неплохой, кстати, парень. Но жениться, кажется, не торопится. Ну и ладно, пусть гуляют. К чему торопиться? Вот мы, дураки, торопились, и что хорошего вышло?