– Молодой человек, – послышался сухой голос, – покиньте помещение!

Пожилой участковый смотрел на меня строго и печально.

– Я за вещами для Ритки! – заговорил я, как мог, убедительней. – Девчонка-то тут при чем? Ей же ходить не в чем!

Николай Алексеевич встрепенулся, выныривая из тяжких дум.

– Миша? – подался он ко мне. – Ты видел Ритку?

– Не волнуйтесь, дядь Коль, Рита у нас.

– Сла-ава богу… – обмяк Сулима-старший и затянул просительно: – Савелий Кириллыч! Ну, пусть хоть одежонку дочке занесет, а?

Участковый засопел сердито и подозвал молодого сержантика, выглянувшего из кухни:

– Проследи.

– Есть, товарищ капитан! – бойко козырнул служивый.

Поймав напряженный взгляд Сулимы, я решительно зашагал в Ритину комнату. В дверях меня догнал вздрагивающий голос:

– На третьей полке!

Похоже, в шкафу еще не рылись. Сунув руку под стопку маечек на третьей полке снизу, я сразу нащупал начатую денежную пачку – и выхватил ее вместе с бельем. Платья и юбочки, кофточки и свитерки, кроличий полушубок и теплые сапожки, учебники и тетради, документы и даже фотоальбом – все ухнуло в сумку.

– Заканчивай! – нервно прикрикнул Савелий Кириллыч. – Подъехали уже!

– Иду, иду! – Подхватив объемистую кладь, я заторопился к выходу. – До свиданья, дядь Коль!

– Скажи Ритке, что я ее… что я обязательно позвоню! – вскинулся Сулима. – А мама, наверное, в Николаеве… Слышишь?

– Слышу, дядь Коль!

– Вот такие пирожки… – вздохнул подозреваемый.

– Держитесь, дядь Коль!

Я шагнул на площадку, слыша топот снизу. В дверях возник сержант, красноречиво тыкая пальцем вверх. Я понятливо взлетел на четвертый этаж – в прогале между лестниц посверкивали погоны.

Скучать с пожитками довелось недолго. Вскоре понурого Сулиму вывели двое в форме. Следом показался милицейский чин с толстой папкой, едва вмещавшей истрепанные бумаги. Отдуваясь, он утирал лоб большим клетчатым платком.

Участковый запер квартиру, и молоденькая сотрудница органов затеяла церемонию опечатывания двери.

Дождавшись, пока Савелий Кириллович удалится, перхая в кулак, я неторопливо спустился – и сделал удивленные глаза.

– А чё? Выселяют?

С трудом удерживая официальное выражение на хорошеньком личике, сотрудница наклеила бумажную полоску с грозными печатями.

– Выселяют, – кивнула она, стрельнув глазками. – С полной конфискацией имущества!

– Ничё себе… – сокрушенно покачал головой.

«Это я удачно зашел…» – подумал грустно и направил стопы домой.

…Весь привычный алгоритм вечерней жизни нарушился, но так даже веселее. Лишь у мамы порой залегала складочка на переносице.

Распаренная Настя покинула ванную, встряхивая мокрыми волосами, и крикнула:

– Ритка, твоя очередь!

Одноклассница, смущенно на меня поглядывая, словно извиняясь за выпавшие мне бытовые неурядицы, скрылась в ванной. Зашумел душ, и мама поманила меня на кухню.

– Миша, – серьезно сказала она, – я понимаю, что вы нравитесь друг другу, но очень прошу тебя… э‑э… о сдержанности…

– …Э‑э… о воздержании, – перевел я ее слова.

– Вот сейчас как дам по шее! – Нарочитая суровость не долго удерживалась на мамином лице – смазалась улыбкой. – Мишка, ты когда успел так вырасти?