Он распахнул дверцу и выбрался первым. Офицеры последовали за ним, встали в высокой, по щиколотки, траве. Стояла совершеннейшая тишина, траву покачивал легонький ветерок. Как выяснилось на земле, казавшиеся сверху узенькими светло-коричневые дорожки предстали кирпичными, весьма даже широкими — на них без особого труда смогла бы разъехаться парочка карет.

— Ага, наконец-то, — сказал полковник. — Скачут.

Они посмотрели в ту сторону: справа на рысях приближались двое всадников, причем второй вел в поводу трех заседланных лошадей. Копыта звонко стучали по кирпичной дороге, и люди, и лошади выглядели совершенно обыкновенно. Полковник досадливо поморщился:

— Я и забыл предупредить… Не удивляйтесь, когда посмотрите им в глаза.

— А что такое? — спросил Маевский.

— Увидите, — кратко ответил полковник. — Главное, не показывайте удивления.

— Так точно, — пожал плечами штабс-капитан, уставясь на всадников с живейшим интересом. — Ну, как хохлы наши разлюбезные говорят, побачим трошки, що це за амазонка…

— Отнеситесь к ней предельно серьезно. Девица умная…

— Я помню, господин полковник…

Всадники натянули поводья в паре шагов от них. С высокого каракового коня ловко спрыгнула девушка с разметавшимися по плечам черными волосами, старательно и мастерски завитыми. Одежда на ней ничем от мужской не отличалась: те же шаровары в сине-желто-красную полоску, черный камзол, расшитый золотыми узорами, белоснежная рубаха с вышивкой, массивное ожерелье на груди, аршинный кинжал в простых ножнах. Интересно, одежда здесь не разделяется на мужскую и женскую, или эта особа, олицетворение здешней эмансипации, разгуливает в мужском платье?

Второй всадник ничего особенно интересного из себя не представлял: одетый немного скромнее, без вышивок и золотых заклепок на голенищах сапог, он вдобавок щеголял в черном головном уборе — нечто вроде черного берета с высоким околышем. Ага, к благородному дворянству отношения, стало быть, не имеет… Небрежно бросив поводья спутнику, девушка подошла к ним, подняла правую руку с растопыренной ладонью на уровень плеча и звонко воскликнула:

— Да убережет вас небо от ярости Великого Змея!

Поручик с Маевским озадаченно промолчали, совершенно не представляя, что тут отвечать и следует ли отвечать вообще. Полковник же, гораздо больше знавший о местных обычаях, без запинки ответил:

— И вам того же от всей души, дареттина Элвиг.

Она опустила руку и уже не столь патетическим тоном произнесла:

— Простите за опоздание, дарет Петр. Неотложные обстоятельства, знаете ли… Господа?

— Позвольте представить, — церемонно сказал Стахеев. — Дарет Кирилл, дарет Аркадий, дареттина Элвиг, наш гостеприимный хозяин и проводник.

Поручик едва удержался от нервного смешка: настолько будничной была эта сцена представления, словно они оказались в какой-нибудь петербургской гостиной. «Они же тридцать тысяч лет как мертвые, — подумал он смятенно, — их нет, они призраки, нежить… но вот же они, реальные и плотские, вполне живые…»

Девушка рассмеялась:

— Ну наконец-то появился хоть один человек с нормальным мужским именем… Рада приветствовать, господа.