Он сказал о Петьке как о самом обыкновенном мальчишке.

— Да, — согласился я. — Ему и так нагрузочка на нервы…

— А что касается Полоза, я неофициально попрошу знакомых ребят из оперативного отдела ОГ пощупать его. Осторожно…

Я невольно поморщился.

Юджин снисходительно объяснил:

— Зря ты кривишься. У тебя об этой фирме представление полувековой давности. В ту пору огэшники занимались борьбой с инакомыслием. А нынче в этом нет смысла, ибо каждый может мыслить как угодно или не мыслить совсем…

— Последнее, очевидно, предпочтительнее, — язвительно заметил я. — Ибо, поразмыслив, ты понял бы, что «неофициальное пощупывание» мало вяжется с демократией, которой здесь нынче гордятся.

Юджин проговорил наставительно:

— Я сказал «неофициально попрошу». А «пощупают» его вполне официально, хотя и без шума. Поводов достаточно… И вообще это моя проблема. А тебе хватит забот с… юным пришельцем из слежавшихся темпоральных слоев.

— Ох… Что же мне с ним делать-то? — опять отдался я сомнениям и тревогам.

Юджин откликнулся беззаботно:

— Как — что? Будешь воспитывать. Ты же знаешь его как самого себя… Выучится в школе, станет продолжателем твоих дел. Пустит Конусы на конвейерный поток…

— Трепло… — вздохнул я.

— Отнюдь.

— Для начала он в школе обрастет двойками. Программы-то нынче совсем не те… В свои детские годы я даже слова такого не слыхал — «компьютер». Не говоря уже о кибернетических лекторах и системе обучения профессора Наумова…

— При любой гимназии есть группа адаптаций. Для тех, кто более или менее почему-то отстал. Там в момент подтянут до общего уровня любого ребенка, если он не идиот от природы… Ты ведь в детстве, кажется, не был полным кретином?

— Ни кретином, ни нахалом. В отличие от некоторых…

Юджин потянулся, сказал с завистью:

— Ох и сладко спит наш найденыш! А я поднялся ни свет ни заря…

Но Петька уже не спал. Дверь приоткрылась, и просунулась голова со взъерошенной челкой.

«Ну вот и начались психологические проблемы, — со страхом подумал я. — Всякие синдромы темпорально-пространственной некомфортности и ностальгия по прошлому…»

Петька сказал:

— Здрасте… Дядя Пит, а где тут уборная?

Несколько дней у меня и правда не было проблем, кроме Петьки. Я приучал его к новой жизни. И приучался сам заодно. Мы вместе вживались в незнакомый мир. Он казался нам радостным и пестрым. Петьке — особенно. Он смотрел на все распахнутыми глазами мальчишки, который попал внутрь фантастического романа о будущем. Да так, по сути дела, и было.

А кроме всяких чудес, волшебного изобилия и невиданных зрелищ радовало Петьку море. Ведь о нем он страстно мечтал еще там, в Старотополе.

Митя Горский был яхтсменом, и несколько раз мы выходили в открытое море на его «Эскулапе». Петька млел от счастья. И надо сказать, я тоже…

Но Митя не только ублажал нас парусными утехами. Он провернул еще и очень важное дело: договорился с клиникой Института Космоса, и там Петьку подвергли недолгому, но старательному обследованию.

Не нашлось в моем двойнике никаких отклонений и ненормальностей. Самый обычный мальчишка одиннадцати с половиной лет. Правда, мелковат был по сравнению с нынешними ребятами его возраста, но это не очень заметно. Да еще нашли у него хронический холецистит, которым в детстве маялся я. Хворь эту теперь прогнали из Петьки за несколько часов, а я окончательно убедился, что «растворение в пространстве» моему воспитаннику не грозит.