А вокруг была душная тьма, в которой надрывались цикады. Сладковато и печально пахло миртом или еще каким-то кладбищенским растением.

Я опять подумал, что все это глупо и неприлично. И хотел полезть вниз. Тут-то и появились в холле Полоз и мальчик.

Мальчик что-то нерешительно и встревоженно спрашивал. Полоз, кажется, его успокаивал и давал объяснения. Потом, обняв за плечи, повел мальчика к двери за салатовой портьерой, мягко подтолкнул его, заставил переступить порог и закрыл дверь. Показалось даже — повернул ручку запора.

В этот миг я снова ясно ощутил себя на месте мальчика — как боюсь идти в незнакомую комнату и в то же время стесняюсь показать эту боязнь и стараюсь протянуть время нервными вопросами…

Полоз остался один, постоял, взял себя за локоны и… стянул их с головы. Парик!.. Голова у Полоза сразу стала похожа на огурец, украшенный темным ежиком короткой стрижки.

Феликс Антуан положил свою артистическую шевелюру на полированный столик, сел в глубокое кресло, откинулся, но голову держал напряженно. Похлопал тонкими пальцами по пухлым подлокотникам. Лицо у него было какое-то… выжидательное, что ли. С неприятно обмякшими губами и подбородком…

Я вдруг крепко разозлился на себя. Сколько можно валять дурака? Если что-то хочу узнать, надо действовать решительно!

Через полминуты я опять был у ворот. Отыскал глазами клавишу сигнала (под металлической картинкой с гномиком), рывком надавил. Почти сразу рядом задышал скрытый динамик и отозвался картавым лилипутским голосом:

— Что вам угодно, сударь?

— Я хотел бы видеть маэстро Полоза.

— Кто вы, сударь? — осведомился динамик.

— Я… ну, скажем, поклонник творчества господина Полоза…

— Но… — в картавом голосе проступило вежливое негодование, — маэстро не принимает в столь позднее время. Он устал после концерта.

Я понял, что известная доля решительности здесь не повредит.

— Маэстро, возможно, догадается, что если ему наносят визит именно в такой час, на то есть причина. — И добавил уже совсем нахально: — Полагаю, что наша встреча в интересах самого маэстро.

В динамике нерешительно задышали. За дыханием ощутилось пустое пространство, из глубины которого донеслось:

— Отопри, Карлуша, и проводи. Не спорь…

— Вы один? — осведомился динамик.

Это было глупо. Инфракрасный глаз электронного привратника видел, конечно, что я один.

— В полном одиночестве, без злых умыслов и без оружия, — добродушно откликнулся я. И понял, что соврал. Потому что в ту же секунду вспомнил о маленьком ПП — пистолете-парализаторе в заднем кармане. Вспомнил с удовольствием, хотя тут же упрекнул себя в мальчишестве.

Решетчатая калитка звякнула и отошла. Я пошел к дому по хрустящему ракушечнику. Над кустами зажглась цепочка фонариков.

Вышел на крыльцо и заковылял ко мне навстречу кособокий человечек с бабьим лицом и длинными руками: полукарлик-полуурод. Сказал знакомым лилипутским голосом:

— Следуйте за мной, сударь.

Видимо, это и был Карлуша.

Он ввел меня в мягко освещенный зеленый холл. Полоз встретил меня стоя. Он опять был в парике.

Осторожность подсказывала, что не следует называть свое полное имя и фамилию.