— В этом случае я бы сказал, что противник не готов дать генеральное сражение, — кивнул штатский, — и сейчас всего-навсего нас прощупывает. Для разведывательного налета это было довольно болезненно.

— То-то и оно. Вы заметили, с какой дистанции они атаковали?

— С двух миль?

— С полутора или чуть больше. О, простите, Алан, просто наша миля несколько длиннее сухопутной. Могу лишь отметить безупречность вашего глазомера. Дело в том, что русские мины Уайтхеда до сего дня имели дальность всего четверть мили. Наши — да, могли ходить почти на милю, но никак не на полторы.

— Это так важно, Эшетон?

— Да. Особенно здесь, на Балтике, с ее узкими фарватерами, островами и туманами. Видите ли, наша противоминная артиллерия состоит из большого числа двенадцатифунтовых скорострелок и еще большего числа шести- и трехфунтовых орудий. А на дистанции более мили все пушки калибром менее трех дюймов или двенадцати фунтов попросту бесполезны.

— В таком случае русские совершили ошибку, — пожал плечами Алан, — им следовало выложить этот козырь, если мы втянемся в Моонзундский архипелаг или выйдем к фортам…

— Не соглашусь. Вероятнее всего, их мины — последней модели, возможно, это даже экспериментальные образцы. Им было важно попробовать, как они поведут себя в настоящем бою. И они это узнали, замечу, не без пользы для себя, не используя свои новые миноносцы. Я не узнал только минный крейсер, что прикрывал уходящих.

— В донесениях с Дальнего Востока, — задумчиво сказал Алан, — мне попадалась информация о том, что крейсер наших союзников «Токива» также был торпедирован с очень большой дистанции и ему повезло меньше, чем «Маджестику». Правда, он был поврежден береговой артиллерией еще раньше. А до начала войны наши союзники поделились информацией об экспериментах русских с использованием в минах Уайтхеда перекиси водорода вместо сжатого воздуха…

— Я тоже хочу такие игрушки, Алан, — усмехнулся адмирал, — и не отказался бы от трех или четырех десятков дополнительных двенадцатифунтовок, чтобы заменить ими всю малокалиберную мелочь. Но вряд ли Адмиралтейство будет столь расторопно.

— Я пошлю отчет Его Величеству…

— Буду Вам крайне признателен, Алан. Хотя я и не ожидаю немедленного эффекта. А это значит, что нам придется быть крайне осторожными при дальнейшем продвижении.

— Понимаю Вас, Эшетон. И знаете, что… Я только что понял, что меня беспокоит.

— Да?

— Они не стали разрушать Либаву. Они почти не оказали сопротивления десанту — просто постреляли и отошли. Либо они желают, чтобы мы базировались именно здесь, либо уверены, что вернут город.

— Вы решили испортить мне настроение еще больше, мой друг? — нахмурился адмирал. — Напрасно. Оно у меня и так отвратительное.

20.04.1902. Лондон. Тауэр.

Эдуард VII, в семье — Берти, старший сын королевы Виктории и принца Альберта, не был кровожадным, одержимым и даже просто злым. В дневнике и письмах к своей старшей дочери королева Виктория сетовала, что сын склонен к легкомысленному образу жизни и его вступление на престол принесет невзгоды династии и стране в целом.