— За дымом пожаров, Джеймс. «Корнилов» тоже горел. Но по данным разведки крейсеров должно было быть восемь. Их новые быстроходные транспорты, угольщики и ледоколы тоже несут по шесть орудий среднего калибра и наверняка уже подняли крейсерские флаги. Не то чтобы они были так опасны, но их тут не оказалось. Как Вы думаете, куда они ушли?

— Ледоколы я бы отправил в Северный Океан, — пожал плечами капитан. — В условиях войны проход арктическими морями становится еще более актуальным.

— Именно. Возможно, оба угольщика и оба транспорта пойдут с ними, но…

— Вы считаете, что они могут отправиться навстречу эскадре адмирала Макарова?

— Это вполне вероятно. Мы не знаем направления и, судя по частому упоминанию Владивостока, туда — вряд ли. А если они пойдут сюда, то будут здесь уже завтра… Против четырех наших броненосных крейсеров русские могут выставить «Громобоя» и пять быстроходных, уж точно не медленнее наших стариков-броненосцев. Тогда против четырех наших бронепалубников у них будет восемь, не уступающих нам по боевой мощи. Забавно, что с обеих сторон в случае встречи будет по «Диане» и по «Авроре». Действительно, забавно, но вряд ли этот курьез оправдает уничтожение нашей эскадры.

— Мне тоже не хочется встречаться с мистером Макаровым с пустыми погребами, сэр. Собственно, мне вообще не хотелось бы сталкиваться с ним при таком соотношении сил.

— Именно поэтому мы удовлетворимся полным, Вы слышите, Джеймс, полным сожжением города и угольных складов! Что, собственно говоря, уже состоялось. И этот дым будет тому свидетельством.

Адмирал устремил свой взгляд на палубу, где кто-то из младших офицеров старательно фиксировал картину затянутого черными клубами берега с помощью массивной деревянной фотокамеры.

— Я полагаю, эти снимки предоставят достаточно впечатляющую картинку для истории, — задумчиво произнес он, — и доказательство для тех идиотов, которые раздергивают наши силы так, что мы не в состоянии достичь решительного преимущества ни в одной точке.

— С другой стороны, мистер Макаров вполне мог бы пойти и в Австралию, сэр, — возразил капитан Бёрк, — и отправка броненосцев адмирала Сеймура на юг вполне логична, не так ли?

— Будь «Центурионы» здесь, русская эскадра отправилась бы туда почти гарантированно, с весьма тяжелыми для нас последствиями. Мы вынуждены защищать слишком много позиций одновременно, Джеймс. А русские тоже умеют считать, и радиостанции у них, к сожалению, лучше наших. Узнав, что все наши свободные силы атакуют эту деревню-переросток, Макаров неизбежно сложил бы два и два… Ну почему, почему эти идиоты никогда не учат историю!? — воскликнул адмирал, для которого исторические штудии были широко известной страстью. — Надеюсь, старине Уолкеру в Мурманске повезет больше, чем нам в свое время…

--

(*) Контр-адмирал Дэвид Прайс во время Крымской войны возглавлял англо-французскую эскадру и застрелился перед самой атакой Петропавловска.

В это же время Мурманск.

Мурманск полыхал. Горели деревянные дома и здания мастерских, причалы, исходили ярким пламенем и черным дымом угольные склады. В пяти милях к норду, прямо напротив Белокаменки, горел новейший ледокол “Федор Литке”, вынесенный ударом броненосного тарана «Санс Парейль» на отмель и только потому окончательно не затонувший. Лениво тлел и сам «Санс Парейль», поймавший сразу после тарана два снаряда с железнодорожной мортирной батареи. Она первым эшелоном была переброшена на Север, когда предназначенная для защиты нового российского порта береговая артиллерия отбыла неразгруженной в неведомые дали.