Ради вот этой женщины я ходила, как по раскалённым углям, по серым, унылым улицам холодного и надменного города, внимательно выверяя каждый свой шаг. И готова была, если понадобится, десятки лет провести на чужбине. Без всякой натяжки, действительно: ради этой женщины, ради незнакомца, что пять минут назад, проходя мимо, погладил меня по голове. А эта женщина, в свою очередь, отдала своё сердце без остатка, чтобы помочь мне, ведь она пропустила через себя мою беду! Нам обеим не жалко – вот и весь секрет. И Николаю Ивановичу было не жалко себя…

Я почувствовала: как ни рада встрече с домом, как ни наслаждаюсь жизнью здесь, но готова в любой момент – обратно, если это будет лучшее, что я способна сделать для своей большой семьи…

Мы с девчонками провели массированную атаку на бедную Катю. Та «раскололась» и поведала наконец о своём загадочном кавалере, о котором поначалу заикнулась было, и Женька мне даже транслировала эту интересную новость во время первого, тибетского, сеанса связи, но потом Катя о нём помалкивала.

Прежде Катя говорила про него «служит», и девочки решили, что воюет, но оказалось другое. Как они не считали – отдельный вопрос.

Когда мы пристали к Кате, и та поняла, что не отвертится, то перво-наперво торжественно объявила, что этот человек теперь и не кавалер вовсе, а жених! Но пожениться они решили, только когда кончится война. «Нельзя же сейчас радоваться: столько скорбей люди терпят!.. Ну, то есть радоваться можно и нужно, – тут же смущённо поправила себя подружка, – но не о себе…» И она, не договорив, подняла глаза к потолку, за которым в вышине, над этажами и крышами, представлялось ей предвечное сияние.

Тайна, которую Катюша нам доверила, была совершенно удивительной: она собралась замуж за молодого православного батюшку!

– Катюша, – осторожно начала я, – а твой… Алёша, да?.. Он знает, где ты работаешь? Хотя бы приблизительно представляет, чем мы тут занимаемся?

Ох уж эта привычка осторожно подбираться к информации! Могла же я спросить напрямую: «Катя, ты ему не проболталась? Нет? Даже капельку? А если б рассказала, думаешь, одобрил бы?»

Катя принялась долго и путано объяснять, что ни единой крошечки из доверенных ей государственных секретов она не выдала и не выдаст – ни любимому, ни даже на исповеди. Вместе с тем Алёша приблизительно представляет место и характер её работы, но не выведывает у неё тайн и никого не осуждает.

– Девочки, Алёша всё сам понимает. Вот как он это делает? Не знаю! Я иной раз замолчу, а он скажет – и в точку.

Я насторожилась. Знакомый метод! Если ты хоть немного умеешь считывать и угадывать информацию – вставляй подходящие реплики, чтобы поразить воображение собеседника и обезоружить его. И ценные сведения – у тебя в кармане! Если не подтвердит словами, то выдаст мимика, внезапная бледность, потеря нити разговора – да мало ли признаков! Если же видишь, что собеседника не зацепило за живое – значит, не угадала, продолжай поиск…

– Я об исповеди уж так переживала! Ну как же прийти на исповедь – и не сказать всего, что тяготит душу? Тогда и не ходи! Но Алёша знаете что сказал?