Тут наступили холода. Армия Батория не была готова к войне зимой. К тому же русские, применяя прежнюю тактику нападения на тылы врага, перекрыли пути обозам с продовольствием, снаряжением, боеприпасами.

Последнюю попытку штурма Пскова Баторий предпринял 2 ноября, после пятидневного артиллерийского обстрела. К тому времени городская стена в районе реки Великой была во многих местах разрушена и являлась слабой преградой для атакующих. Но поляков, перешедших по льду реку Великую, встретил плотный огонь, и они были вынуждены отступить.

6 ноября король приказал убрать орудия, прекратить осадные работы и готовиться к зимовке. Тогда же, желая хоть как-то поднять моральный дух своих солдат, Стефан Баторий решил захватить Псковско-Печерский монастырь, расположенный в шестидесяти верстах от города.

Но и там короля ждало разочарование. Гарнизон из трех сотен стрельцов под командованием Нечаева при активной поддержке монахов успешно отбил два приступа. Наемники понесли потери и повернули назад. Стрельцы взяли пленных.

Польской армии предстояла зимовка в морозной и снежной России. Стефан Баторий понял, что Псков не взять, передал командование гетману Замойскому и отбыл в Вильно. Он забрал с собой наемников и фактически бросил на произвол судьбы остальную армию.

Иван Грозный мог уничтожить войско Замойского, но ему был нужен мир. Гибель поляков под Псковом означала бы неминуемое продолжение войны. Поэтому государь не предпринял никаких действий против врагов, страдающих от холода и болезней.

Решение заключить мир с Россией принял и король. Согласиться на переговоры его вынудила героическая оборона Пскова.

Иван Грозный переехал в Александровскую слободу, а оттуда – в Москву. С ним вернулся и старший сын Иван, повсюду следовавший за отцом. Царевич после похода большую часть времени проводил со своей третьей женой Еленой, дочерью боярина Шереметева, погибшего в 1577 году в Ливонии. Она была беременна. Муж относился к ней бережно, впрочем, не испытывая сильных чувств. В отличие от отца, Иван не познал в своей жизни настоящей любви.

Однажды ненастным ноябрьским днем государь вызвал к себе наследника. Двадцатисемилетний царевич прибыл тут же. Его покои находились недалеко. Отец с первого взгляда понял, что его сын, как и докладывали придворные, действительно болен.

– Почему молчишь о хвори, Иван? – спросил царь.

– Пустое, отец, пройдет.

– Лекари докладывали, что болезнь непростая.

– Нет, хворь обычная, простудная.

– Тебе отлежаться надо.

– Отлежусь, как совсем худо станет. Ты мне лучше скажи, мы с тобой будем участвовать в переговорах с Баторием?

– Их будут вести послы. Нам там быть не по чину.

– Тогда позволь мне отъехать в Кирилло-Белозерский монастырь на моленье?

– Подлечись поначалу.

– Так в дороге и подлечусь.

– Упрямый ты, Иван! Сперва рвался драться за Полоцк, потом желал возглавить оборону Пскова. Теперь не отказался бы и в переговорах участвовать. А не выходит по-твоему, так больным в монастырь ехать собираешься. Не сидится тебе дома.

– Так я же твой сын. Есть в кого быть упрямым.