– Что у нас с вражьими разъездами?

– Они бросили деревни да ушли в сторону Пскова.

– Оттуда Баторий направил к Старице отряд, чтобы захватить царя.

– Государь уезжает?

– В том-то дело, что нет. Велел отправить на Москву только жену да младшего сына.

– Он решил дать бой полякам?

– Да. Тех, по данным разведки, около тысячи, все – отборные наемники. А вдруг Баторий приказал и другим отрядам идти в Старицу? Тогда что? Понятное дело, мы примем бой, но выдержим ли натиск, если нас атакует войско тысячи в четыре?

– Это будет не просто. Так и доложи царю.

– Он не желает ничего слушать. Сказал, что остается здесь, в обрат не сдаст. Ты его знаешь.

– Да уж, характер у государя упорный. Что ты предлагаешь, Богдан?

– В двадцати верстах отсюда стоит полк князя Голицына. Надо послать к нему гонца, сказать, чтобы шел к Старице.

– Нет приказа царя.

– Думаю, надо просто объяснить князю Голицыну обстановку. Тот сам примет решение идти сюда.

– Гонца пошлем, это не трудно. Вот только не лишимся ли голов за самоуправство?

– Я всю ответственность возьму на себя.

– Ладно, Богдан. Вместе ответим. А гонца я отправлю тотчас.

– Делай! Потом готовься к обороне Старицы. Иван Васильевич отдал такой приказ.

– Да мы готовы.

– Давай, Петр, я дальше по отрядам. А Голицына предупреди, не забудь!

– Знаешь, Богдан, давай сделаем так: гонца я отправлю, а ты о нем царю все же доложи. А то неправильно как-то получается. Вроде мы вместо государя пытаемся командовать. Так нельзя. Отозвать же гонца в случае чего мы уже не успеем.

– Будь по-твоему, доложу! Ближе к обеду. А ты немедля отправляй человека.

– Угу! Видит Господь, доброе дело делаем.

– Добрее не бывает, Петр!

Бельский проводил в путь семью царя, вернулся к нему и сказал:

– Хочешь, казни, государь, хочешь, милуй, но пред лицом опасности я, твой холоп, проявил своеволие.

– О чем ты, Богдан? – Царь строго взглянул на советника.

– Чтобы не случилось непоправимого, я приказал послать к князю Голицыну гонца, чтобы тот вел свой полк к Старице.

– И давно ты, Богдан, стал начальствовать?

– Прости, государь, не о себе думал. За своеволие готов понести наказание.

– Ладно, Голицын нам здесь не помешает, но гляди, чтобы впредь никакого самовольства. Понял?

Бельский облегченно вздохнул.

– Понял, государь.

– Передовые дозоры Епифанов выставил?

– Да. Дружина к бою готова.

– Тряхну-ка я стариной, а?

– О чем ты, государь?

– Прикажи доставить доспехи и саблю.

– На что тебе оружие?

– Кто знает, может, придется схватиться с каким-нибудь поляком?

– Да разве мы это допустим!

– Забываешься, Богдан. Я царь! Значит, мои приказы следует исполнять неукоснительно.

– Слушаюсь, государь.

Но русскому царю не понадобились ни доспехи, ни оружие. Польский отряд не вошел в Старицу. На подходах его встретили отряды дружины царя и передовые силы полка князя Василия Юрьевича Голицына, успевшие подойти. Наемники оценили обстановку и отошли к Пскову.

Осада его затягивалась. Войскам Батория не удавалось пробиться в крепость. 24 октября польский король приказал обстреливать город.

Венгерские наемники попытались провести штурм, но защитники Пскова забросали их кувшинами с порохом. На головы атакующих лились кипяток и горячая смола. Венгры в спешке отступили.