Коляска, которую для перевозки детей запустил в производство сам Виктор более полутора лет назад, и в самом деле катилась слишком тяжеловесно. Сделанная на независимых подвесках, она отличалась мягкостью хода, но всё равно инерция качения просматривалась слишком уж чрезмерной. Словно внутри не годовалый ребёнок, а некто лет десяти. А то и больше…

Ну и сонные мальвы. Когда-то Первому Советнику пришлось сталкиваться с этими цветами, изучать их свойства. Они были редки и слишком дороги для такой представительницы самого простого народа. Подобные цветы, выращиваемые лишь в оранжереях, целители продавали только весьма обеспеченным горожанам. Их и не опознало бы девяносто шесть процентов населения, разве что понюхали бы и уснули. Что тоже выводило юного рядового в разряд невероятно информированных, наблюдательных и знающих специалистов.

Когда Виктору до бабки оставалось метров десять, перед ней на дорогу вальяжно вывалился молодой стражник, играющий роль нагловатого и хамоватого служаки:

– Эй, старуха! Ты больше не нашла места, где выгуливать ребёнка в коляске?!

Тотчас в ответ послышалось нарастающее визгливое крещендо:

– Что-о-о! Да как ты смеешь, сопляк?! Да я тебя!..

Со страшно забившимся от волнения сердцем Менгарец слегка увеличил свои шаги. Потому что тотчас расслышал фальшь в голосе и мастерски скрываемую имитацию противного старческого скрипа. Бабка продолжала переть, как танк, не думая останавливаться перед загородившим ей дорогу воином. Но и тот не стушевался, в свою очередь, гаркнув срывающимся от волнения баском:

– Стоять! Старая карга! Кому сказал?!

И тут бабка, словно имея глаза на затылке и почувствовав приближающую угрозу, быстро оглянулась. Странно посеревшие, невыразительные глаза блеснули огнём узнавания, и уже в следующую минуту распрямившаяся, как струна, тигрица с выставленным вперёд кинжалом прыгнула на разудалого Биана. Скорее всего, курносого сыщика спасла его детская изворотливость и мальчишеская смекалка: он увернулся от смерти, спасая своё горло, отпрыгивая практически в сальто назад, через спину и падая в сторону.

И дорога вперёд перед бабкой оказалась открыта. Да только она не собиралась убегать! А резко перевернула коляску, выдернула оттуда безвольное, худое тело девушки и, закрываясь, как щитом, прижалась к каменной стенке первого попавшегося дома. Кончик её кинжала стал прокалывать кожу на шее пленницы, а слова прогремели уже совсем иным, натуральным голосом Мааниты:

– Не подходи! Иначе убью Розу!

Виктор замер на полушаге, приподняв свои руки с зажатыми в них метательными ножами. В голове у него так и билась мысль-раскаяние:

«Не успел! Совсем чуть-чуть не успел! Ну почему я не убил эту тварь двумя мгновениями раньше?! Ведь уже не имел малейшего сомнения!»

Принцесса стояла, связанная по ногам и спереди рукам. А её глаза до сих пор блуждали по сторонам, пытаясь осмыслить, что же с ней происходит. Вместе с вдыхаемым свежим воздухом возвращалось в измученное тело и сознание.

Но хуже всего, что вокруг началась настоящая истерика среди простого народа. Кто-то истошно завопил «Убивают! Стража!», а кто-то более глазастый рассмотрел самое главное и ляпнул во весь голос максимально худшее в данный момент: