— Я предупредил о Вас, граф, — подтвердил герцог, пронизывая тяжелым взглядом Даниэля. У княгини на миг закружилась голова, чуть сильнее забилось сердце. Но всё это исключительно от волнения и неизвестности. В то, что прошлое напомнит о себе, Яра никогда не сомневалась.

— А раз так, — взгляд Гринвича, брошенный на Ярославу, был испытывающий и вместе с тем обжигающий, — то прошу Вашего разрешения поговорить с княгиней Видар наедине.

Ярослава молчала, так и не произнеся ни слова, продолжая рассматривать неожиданного гостя. Да, красив, импозантен…. Но не его она ждала, не о нём думала, не засыпая последние ночи. И, тем не менее, эта встреча несколько отвлекла её от тревожных мыслей о любимом звере.

— Если, конечно, Вы не против, — добавил Даниэль. Неуверенность, смешанная с какой-то горечью, теперь читались в его глазах.

— Яра? Если тебе не хочется общаться с графом, только скажи, — обеспокоенный герцог коснулся рукой локтя дочери и тут молодая женщина заговорила.

— Всё в порядке, пап. Даже не переживай, — на мгновение княгиня улыбнулась отцу уголками губ и снова стала серьезной. — Мы поговорим здесь, в беседке. Думаю, граф Гринвич не возражает? — Ярослава обратилась к гостю, который как зачарованный не сводил с неё своего внимательного тревожного взгляда.

— Как Вам будет угодно, — согласился Гринвич.

Герцог ушел, а молодая женщина жестом руки пригласила гостя присесть.

— Чем обязана вашему визиту? — произнесла Яра. Слова ей давались с усилием. Такая знакомая синева, разливалась сейчас в его глазах. У Ксюши тоже в моменты особого волнения цвет глаз словно усиливался. И это просто притягивало внимание к ним.

— Княгиня…Яра… — сглотнул Даниэль, — я пришел попросить у тебя прощения. За все. Прости меня, я был последней сволочью.

— Радует, что хоть когда-то Вы это признали, граф, — холодно отозвалась Ярослава, тем самым напоминая, что нет былых отношений. И новых никогда не будет.

— Я должен тебе сказать. Это очень важно, — слова давались мужчине нелегко, но не меньшим трудом для Ярославы было заставить себя сидеть тут, рядом с ним, а не бежать в свою комнату. Как ни странно, хотелось заплакать, Затаенная горечь и обида из застарелых и уменьшившихся с годами ощущений стали вдруг стремительно расти. Но княгиня заставила себя сидеть на месте, а мужчина тем временем горячо продолжал, с трудом подбирая слова, — ты тогда ушла, пропала, не оставив никому записки где ты и что с тобой…. Я искал, честно слово. Мотался по гостиницам, больницам, кляня себя, на чем свет стоит…

— Полноте, Вам, граф убиваться-то, из-за какой-то сбежавшей строптивой девки, — вырвалось язвительно у княгини. — Или таких неопытных любовниц больше не нашлось?

— Ярослава, ты никогда не была мне любовницей! — вырвалось у Даниэля и видно было, что он с трудом удерживает себя на месте. — Я всегда любил лишь тебя…и сейчас люблю, — с трудом выговорил он последние слова и опустил голову. Но почти тут же поднял её, снова изучающе рассматривая ту, что когда-то предал. — Не молчи, пожалуйста…

— Мама, мамочка! — неожиданно раздался крик Лёли, — спрячь меня!