«Знаешь ли, что обо мне говорят в соседних губерниях? Вот как описывают мои занятия: как Пушкин стихи пишет – перед ним стоит штоф славнейшей настойки – он хлоп стакан, другой, третий – и уж начинает писать! – Это слава».

Традиций каменного строительства на Руси не существовало. Кругом были леса, а потому самым распространенным материалом было дерево. И об архитектуре того времени данных практически не сохранилось, ведь дерево в пожарах сгорало дотла. Однако нет сомнений, что традициями деревянного строительства наша земля была богата, и оно оказало существенное влияние на более позднее каменное зодчество.

Деревянные церкви строились без железных деталей, и не потому, что металл был очень дорог или редок, а потому, что мастера-плотники умели обходиться и без него. Стены возводились из бревен, которые крепились при помощи вырубленных на концах углублений, крыши и шатры (многогранные пирамиды-навершия) покрывались тесом, а купола – лемехом, небольшими деревянными пластинами, преимущественно из осины, которая, выгорая со временем, становилась совсем светлой, «серебряной». Все было подогнано чрезвычайно точно и плотно, только самый верх церкви крепился специальными деревянными костылями.

И. Билибин. Почозеро, Олонецкая губерния Пудожского уезда, 1904

Почему-то люди охотно верят тому писателю, который испытывает ту же боль, что и они. А вот искусство ради искусства нередко воспринимается как нечто абстрактное, порой поверхностное и не заслуживающее внимания. Но это глубокое заблуждение, один из множества стереотипов, которые прочно держатся, как шоры на глазах. Неважно, как познает мир художник, любой путь имеет право на существование, если его итогом становится самобытное произведение, пусть и не признанное широкой публикой, но правдивое.

«Вследствие того, что искусство есть мышление, имеющее одну и ту же великую и общечеловеческую тему, мысль человека о самом себе и своей природе, оно и становится делом важным, трудным, серьезным и ответственным. Оно становится служением, требующим от своего представителя самоотвержения, непрерывных жертвоприношений, сока нервов и крови сердца. Великое служение есть и великое страдание. <…>

Говоря таким образом, мы нисколько не хотим умалить прав искусства на свободу. Истинное искусство свободно в своих путях и исканиях, оно само себе довлеет, само по себе ищет, само себе закон. В этом смысле формула искусство для искусства вполне правильно выражает его права, его самостоятельность, его свободу от подчинения каким-либо извне поставленным, вернее, навязанным заданиям. Этому пониманию противоречит тенденциозность в искусстве, при которой у последнего отнимается его право самочинного искания, самобытных художественных обобщений и находимых в них общечеловеческих истин, при которой искусство принижается до элементарно-утилитарных целей популяризации тех или иных положений, догматически воспринятых и усвоенных извне. Как бы искусно ни была выполнена подобная задача, все же это есть фальсификация искусства, его подделка, ибо здесь отсутствует самостоятельность художественного мышления, тот своеобразный интуитивный синтез, который мы имеем в искусстве. Тенденциозное искусство художественно неискренно, оно есть художественная ложь, результат слабости или извращенного направления таланта. Чехов всей своей деятельностью боролся за свободу искусства, принцип, которому в силу своеобразных исторических условий развития нашего Отечества вообще не повезло на русской почве. Недаром Чехову так доставалось в так называемый первый период его литературной деятельности за его якобы беспринципность. <…>