Берегись изысканного языка. Язык должен быть прост и изящен.
А. Чехов
– Вот никак не могу схватить картину грозы. Застрял на этом месте.
Через неделю я опять был у него, и опять тот же наполовину исписанный лист на столе.
– Что же, написали грозу? – спрашиваю у А. П.
– Как видите, нет еще. Никак еще подходящих красок не найду.
И все, кто читал „Степь“, знают теперь, какие „подходящие краски“ нашел Антон Павлович для описания грозы в степи».
Р. Менделевич, русский поэт
Не в одних стихах поэзия: она разлита везде, она вокруг нас. Взгляните на эти деревья, на это небо – отовсюду веет красотой и жизнью, а где красота и жизнь, там и поэзия.
И. Тургенев
М. Зичи. Спектакль в московском Большом театре по случаю священного коронования императора Александра II, 1856. В театрах собирался весь цвет общества
Не храм, а мастерская
Как бы ни старались психологи, а типы характеров никак не удается свести к строго определенной схеме, и чем ярче характер, тем сильнее различия. Что уж говорить о творческих натурах… Кто-то ищет чистоту каждого звука, а кто-то стремится отразить бешеный ритм живой жизни, не страшась новаторства, не стесняясь грубости. И пусть! Любое искусство – мертво, если не меняется с изменяющейся жизнью.
«Славьте меня!
Я великим не чета.
Я над всем, что сделано,
ставлю „nihil“.
Никогда
ничего не хочу читать.
Книги?
Что книги!
Я раньше думал —
книги делаются так:
пришел поэт,
легко разжал уста,
и сразу запел вдохновенный простак —
пожалуйста!
А оказывается —
прежде чем начнет петься,
долго ходят, размозолев от брожения,
и тихо барахтается в тине сердца
глупая вобла воображения.
Пока выкипячивают, рифмами пиликая,
из любвей и соловьев какое-то варево,
улица корчится безъязыкая —
ей нечем кричать и разговаривать.
<…>
Мы сами творцы в горящем гимне —
шуме фабрики и лаборатории.
Что мне до Фауста,
феерией ракет
скользящего с Мефистофелем в небесном паркете!
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете!
Я,
златоустейший,
чье каждое слово
душу новородит,
именинит тело,
говорю вам:
мельчайшая пылинка живого
ценнее всего, что я сделаю и сделал!»
В. Маяковский, «Облако в штанах»
О низком и высоком
Когда-то восхваления в искусстве была достойна только идеальная красота. Трудно представить написанную «высоким штилем» оду, посвященную пахоте под озимые, правда? Очень долго любое изображение чего-то неприятного и некрасивого вызывало отторжение и даже осуждение. И надо было иметь немалое мужество, чтобы показывать действительность во всей ее неприглядности, на что решались только настоящие творцы.
«Счастлив писатель, который мимо характеров скучных, противных, поражающих печальною своею действительностью, приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека, который из великого омута ежедневно вращающихся образов избрал одни немногие исключения, который не изменял ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей к бедным, ничтожным своим собратьям, и, не касаясь земли, весь повергался в свои далеко отторгнутые от нее и возвеличенные образы.
Вдвойне завиден прекрасный удел его: он среди их, как в родной семье; а между тем далеко и громко разносится его слава. Он окурил упоительным куревом людские очи; он чудно польстил им, сокрыв печальное в жизни, показав им прекрасного человека. Все, рукоплеща, несется за ним и мчится вслед за торжественной его колесницей. Великим всемирным поэтом именуют его, парящим высоко над всеми другими гениями мира, как парит орел над другими высоко летающими. При одном имени его уже объемлются трепетом молодые пылкие сердца, ответные слезы ему блещут во всех очах…