– А что за человек, который мог бы тебе помочь?

– Да, – отец махнул рукой, – некий Чудов, профессор-геолог, он составлял со своими студентами точную карту этих штолен в девяностых, причем не просто карту, а с указанием грунта, где и какой. Только эта карта могла бы меня спасти.

– А перенести проект нельзя?

– Когда мы подавали заявку, то выиграли в тендере по конкретно заявленным параметрам, которые прописаны, и изменять их нельзя. Здание наше было изначально выигрышным, и мы без проблем обошли конкурентов, а вот землю у нас выбирал, оказалось, засланный казачок, вернее, предатель. Никто не перепроверил, место ведь и правда красивое, словно прошлое и будущее сошлось, про штольни на радостях от такой красоты тогда и не подумали, даже кто знал о них, словно забыли. Зато это был огромный шанс переиграть нас, выбить из строя самый лучший во всех отношениях проект. Ладно, не заморачивайся, выберемся, жалко, людей придется увольнять. Деньги нам не выплатят, а для проектирования этого грандиозного здания я уже влез в кредиты. По ходу, фирму сохранить не получится.

Залпом, словно водку, допив свое молоко, отец молча пошел к двери и уже на выходе обернулся и сказал:

– Слышал, ты развёлся, поздравляю, наконец-то. Это была не жена, а кошка драная, очень жаль, что мой сын так долго этого не замечал.

«Да, – подумал про себя Клим, – отец был бы не отец, если бы вышел молча. Да и Вику драной кошкой никто не называл», – на этих мыслях Клим усмехнулся. Ему понравилось это сравнение для такой идеальной Вики – в одном отец прав: ему нужно найти убийцу «Космоса», и не для того, чтоб кому-то что-то доказать, а для того, чтоб отомстить за друга. Да и отцу бы хорошо помочь найти этого Чудова, хотя если уж отец с его связями не смог найти, то ему, наверное, это вообще не подвластно.

Сегодня он уже подключил все свои связи, но таков уж местечковый менталитет – не любят здесь столичных выскочек. Казалось бы, из одной структуры люди должны помогать друг другу, ан нет, опер, увидев его корочку с гордой надписью «Подполковник ФСБ», усмехнулся и нагло так сказал:

– Ну и что? Ты мне здесь не командир, езжай в свою Москву и командуй там сколько хочешь.

Не помог даже эмоциональный рассказ о том, что он свой, местный. И вот что удивительно, если бы Клим показал ему корочку соседнего города, то был бы встречен как брат, выслушан и по возможности снабжен всеми сведениями, а москвичей – нет, не любит простой народ столицу. Возможно такое только в нашей странной стране, где в крови ненависть пролетариата к столице и всем, кто там проживает.

Благодаря нашему, честно скажем, странному менталитету пришлось звонить начальству, хотя делать этого очень не хотелось, ведь звонок мог привести к тому, что, вдруг вспомнив про него, незамедлительно вызовут в строй, а этого жуть как не хотелось, надо было еще разобраться, что произошло в родном городе Н с другом Юркой. Но начальство, к его удивлению, выслушало внимательно, минут пять многозначительно помолчало в трубку. Клим знал это молчание, а также ему было доподлинно известно, что прерывать его ни в коем случае нельзя. Вот сколько начальство хочет молчать, столько и надо, поэтому терпеливо в ответ сопел в телефон в надежде, что тяжелое дыхание Клима не даст полковнику забыть, что он не просто держит телефон в руке, а разговаривает с подчиненным. В конечном итоге его терпение было вознаграждено личным телефоном майора ФСБ города Н, с которым подполковник был знаком и которому доверял на все сто.