– прибавляет он, —
они всегда придерживались того правила и на тех же благоразумных основаниях, чтобы наблюдать известный предел в выпуске своих билетов».
И в другом месте:
«Когда цена, которую приобретает наша монета в чужих странах, настолько велика, что представляет искушение к вывозу последней, тогда директоры банка естественно уменьшают количество своей бумаги, опасаясь за целость своего учреждения. Уменьшая количество своей бумаги, они поднимают ценность последней, а поднимая ее ценность, они поднимают во всей Англии ценность ходячей монеты, которая обменивалась за бумагу. Таким образом, ценность нашей золотой монеты сама собою начинает совпадать с ценностью ходячей бумаги, а ходячая бумага делается директорами банка такой ценности, какая необходима, чтобы для предупреждения значительного вывоза, за нее давали цену иногда несколько более высокую, иногда же несколько более низкую, чем та цена, которую дают за нашу монету заграницею».
Итак, необходимость, ощущаемая самим банком, заботиться о целости своего существования, до освобождения банка от платежа монетой, всегда предупреждала чересчур лавинообразные выпуски бумажных денег.
Так мы находим, что в течение 23-летнего периода предварительно освобождения банка от платежей наличностью в 1797 году, средняя цена золотых слитков была 3 ф. 17 ш. 7 п. за унцию, т. е. около 2 п. ниже монетной цены; а в течение 16 лет до 1774 года она никогда не была значительно выше 4 ф. за унцию. Следует вспомнить, что в продолжение этих 16 лет наша золотая монета была ухудшена трением, и, поэтому, вероятно, что 4 ф. такой неполновесной монеты не могли весить столько же, сколько унция золота, которая за них обменивалась.
По мнению д-ра Смита, всякое постоянное возвышение рыночной цены золота над монетною его ценою должно быть относимо на счет состояния монеты. Пока монета сохраняет свой первоначальный вес и чистоту, рыночная цена золотых слитков, полагал д-р Смит, не может значительно превзойти монетную цену.
Торнтон утверждает, что это не может быть единственной причиной.
«Мы пережили,
– говорит он, —
в последнее время колебания в наших вексельных курсах, и соответствующие колебания на рынке, сравнительно с монетною ценою золота, простирающиеся не менее, как до 8 или до 10 %, а, между тем, состояние нашей монеты продолжало оставаться во всех отношениях одинаковым».
Но Торнтону надлежало принять в соображение, что в ту эпоху, когда он писал, в банк не могли предъявляться билеты для обмена на монету; что именно это-то и было причиною обесценения обращения, которой д-р Смит не мог предвидеть. Если бы г. Торнтон доказал, что в цене золота происходили колебания на 10 % в то время, пока банк платил монетой по своим билетам, и пока монета была в хорошем состоянии, то в таком случае он мог бы обвинять Ад. Смита, что последний «недостаточно и неудовлетворительно исследовал этот важный предмет»[80].
Но так как в настоящее время парламентским актом удалены все препятствия к излишним выпускам со стороны банка, который освобождается от уплаты металлом по своим билетам, то банк не связывается более опасениями «за целость своего учреждения» и не ограничивает количества своих билетов тою суммою, которая поддерживала бы их в одной и той же ценности с представляемою ими монетою. Соответственно этому, мы находим, что золотые слитки возвысились от своей средней цены в период, предшествовавший 1799 году – 3 ф. 17 ш. 7 п. до 4 ф. 10 ш., а в последнее время достигали 4 ф. 13 ш. за унцию.