Итак, эти расходы будут представлять собою крайний предел неблагоприятного вексельного курса. Как бы ни был велик мой долг, даже если бы он равнялся самой значительной субсидии, которую когда-либо давала наша страна какой-нибудь другой, – пока я в состоянии платить торговцу слитками монету установленной ценности, – он будет охотно вывозить слитки и продавать мне векселя. Но если я стану платить ему за вексель худой монетой, или обесцененными бумажными деньгами, то он не согласится продавать мне свой вексель по этой ценности: так как, если монета истерта, то она перестает содержать такое количество чистого золота или серебра, которое должно заключаться в 100 фунтах, и, след., он должен вывезти прибавочное число штук такой худой монеты, чтобы иметь возможность уплатить мой долг в 100 ф. или эквивалент последнего в 1,100 флоринов. Если я стану платить ему бумажными деньгами, то, не будучи в состоянии вывезти их заграницу, он примет в соображение то обстоятельство, можно ли будет ему за эти деньги купить столько слитков золота и серебра, сколько заключается в монете, которую заменяет бумага; если да, то он примет бумагу, подобно монете, если же нет, то он станет выжидать дальнейшей премии на свой вексель, равняющейся обесценению бумаги.
Итак, пока орудие обращения состоит из полновесной монеты, или из бумаги, разменной по предъявлению на полновесную монету, вексельный курс никогда не может возвышаться или падать сравнительно с al pari более, чем насколько простираются издержки пересылки драгоценных металлов. Но когда оно состоит из обесцененных бумажных денег, он, несомненно, будет падать соответственно степени обесценения.
Таким образом, вексельный курс представляет достаточно точный критерий, на основании которого мы можем судить об ухудшении обращения, которое порождено или скоблением и трением монеты или обесценением бумажных денег.
Сэр Джемс Стёарт сделал замечание, что
«если бы изменили одновременно во всей Англии наш английский фут, посредством придачи к нему или отнятия от него известной относительной части его установленной длины, то всего лучше можно было бы открыть подобное изменение путем сравнения нового фута с парижским или с футом какой-либо другой страны, не потерпевшим никакого изменения.
Совершенно также, если бы оказалось какое-нибудь изменение в английской денежной единице – фунте стерлинга, и если бы подобное изменение было затруднительно привести в известность, благодаря сложности сопровождающих его условий, то лучшим способом открыть его было бы сравнение старой и новой ценности с деньгами других стран, не испытавшими никаких изменений. С наибольшею точностью это может выполнить вексельный курс».
В «Эдинбургском обозрении», при обсуждении памфлета лорда Кинга, было замечено, что
«наш торговый баланс не потому постоянно нам благоприятен, что наш ввоз состоит частью из слитков».
«Слиток,
– говорится здесь далее, —
есть товар, на который, подобно всякому другому, спрос колеблется, и который совершенно так же, как и всякий другой товар, может входить в список вывоза или ввоза; но этот вывоз или ввоз не станет действовать на вексельный курс путем отличным от вывоза или ввоза каких-либо иных товаров».