Ни единый мускул не дрогнул на лице Гая, словно он надел маску.
– Это просто сказка, не более того.
– Но у тебя в комнате лежала папка с его делом.
– Это всего лишь прозвище – некий летчик, перебежчик, такую легенду сложили…
– Легенду, да не совсем, – настаивал Жерар, – он действительно существовал, этот перебежчик. Разведка никогда не стала бы платить два миллиона за какую-то выдумку.
Вилли сверкнула глазами в сторону Гая, она хотела знать, хватит ли у него наглости встретить ее взгляд. «Ты все знал, негодяй, – думала она, – ты все время скрывал». Приступ ярости комом встал у нее в горле. Она собрала все силы, чтобы не сорваться на следующем вопросе, адресованном Алану Жерару:
– Вы считаете, что этим перебежчиком был мой отец?
– Так считает разведка.
– На каком основании? Просто потому, что он умел управлять самолетом? Или, может быть, потому, что за глаза можно наговорить про человека все, что угодно?
– Тут дело в том, когда все происходило, при каких обстоятельствах. В июле 1970-го Уильям Мэйтленд исчез с лица земли, а в августе того же года появились первые сведения о летчике-невьетнамце, орудующем на вражеской стороне, перевозящем оружие и золото.
– Но в Лаосе были сотни летчиков-невьетнамцев! Ваш Фрайер Так мог быть и французом, и русским, и бог…
– Вот как раз это нам было доподлинно известно: он был американцем.
Она гордо подняла голову:
– Вы только что обвинили моего отца в предательстве.
– Я сказал это вам только затем, чтобы поставить вас в известность. Если ваш отец жив, то может статься, он не хочет, чтобы его нашли. Вы, видно, полагаете, что ваши действия направлены на его спасение, мисс Мэйтленд, боюсь, что разочарую вас. На родине его может ждать решетка.
В возникшей паузе она перевела взгляд на Гая – он так и не проронил ни звука, что лишь подтверждало его вину. «На кого ты работаешь, – спрашивала она про себя, – на ЦРУ, «Эриал груп» или на свою собственную лживую шкуру?» Ей было противно смотреть на него.
Ее тошнило от одного его присутствия. Она встала.
– Спасибо, мистер Жерар. Я узнала от вас что-то очень важное, что-то, чего я не ожидала узнать.
– Тогда вы должны согласиться, что вам лучше оставить эту затею.
– Я другого мнения. Вы думаете, что мой отец предатель, и вы, очевидно, не единственный, кто так считает, однако все вы заблуждаетесь!
– У вас есть доказательства, мисс Мэйтленд? – Жерар фыркнул. – Каким чудом вы раздобыли их через двадцать-то лет? Поделитесь.
На это у нее не было ответа. Глядя правде в глаза, она понятия не имела, что ей делать дальше. Ясно было одно – действовать придется в одиночку.
Она вытянулась в струну, пока шла за Жераром обратно по коридору, и, пока они шли, она остро ощущала присутствие Гая за спиной. «Ведь я знала, что ему нельзя верить, – думала она, – с самого начала знала».
Никто не проронил ни слова, пока шли до двери. Здесь Жерар остановился и тихо сказал:
– Мистер Барнард, с вами можно передать сообщение Тоби Вульфу?
Гай кивнул:
– Разумеется. Что передать?
– Передайте ему, что сегодня он израсходовал свой последний ход, – Жерар отворил дверь, на улице ослепительно светило солнце, – больше чтоб меня ни о чем не просил.