– Занимались доставкой?

– Медикаментов, – подсказал Гай.

Жерар раздраженно хлопнул рукой по креслу.

– Бросьте, мистер Барнард, мы оба прекрасно знаем, о чем идет речь! Да, опиум.

– Я не скрываю этого. Случилась война, возникла возможность заработать, вот я и заработал. А «Эйр Америка» оказалась надежнее всех. Летчики не совали нос в мои дела, и они заслужили свой хлеб, я платил им золотом.

Снова воцарилась тишина. Вилли как могла собралась с силами, чтобы задать следующий вопрос.

– А мой отец? Он был среди тех, кому вы платили золотом?

Алан Жерар пожал плечами:

– А что, в это трудно поверить?

Она почему-то не удивилась, но при этом представила, что сказали бы все те старые друзья семьи, которые считали отца героем.

– Он был одним из лучших, – заявил Жерар.

Она посмотрела на него.

– Лучших? – Ей захотелось рассмеяться. – В чем же? В доставке наркотиков?

– В летном деле. Это было его призвание.

– Призвание моего отца было в том, чтобы делать что хочешь, без оглядки на других.

– И все же, – настойчиво произнес Жерар, – он был одним из лучших.

– В тот день, когда самолет упал, ваш товар был на борту?

Француз не ответил. Он заелозил в кресле, потом поднялся и, подойдя к окну, стал придирчиво поправлять занавески.

– Жерар? – не отставал от него Гай.

Жерар обернулся и посмотрел на них.

– Что вам нужно здесь? Что вы пытаетесь разнюхать?

– Мне нужно знать, что с ним случилось, – сказала Вилли.

Жерар снова повернулся к окну и стал смотреть через проем в занавесках.

– Отправляйтесь-ка домой, мисс Мэйтленд. Пока вам не открылись вещи, о которых вам бы знать не хотелось.

– Какие вещи?

– Весьма неприятные.

– Он был моим отцом, и я имею право!..

– Право? – Жерар улыбнулся. – Там шла война, и он прекрасно знал, на что шел. Он просто стал одним из многих не вернувшихся домой, вот и все.

– Но я хочу знать, каким образом… Я хочу знать, что он делал в Лаосе.

– А есть ли вообще на свете кто-то, кто знает, что в этом Лаосе происходило на самом деле?

Он обошел комнату, трепетной рукой собственника касаясь своих сокровищ.

– Вы и представить себе не можете, какие там творились дела. Этакая подпольная война, которую мы вели. Про Лаос вслух не говорили, однако все там были: русские, китайцы, американцы, французы. Друзья и враги – все в одну кучу, у одной стойки в вонючих барах Вьентьяна. Все – бойцы первый сорт, и все собрались там, чтобы заработать себе на кусок хлеба.

Он посмотрел на Вилли.

– Я до сих пор не понимаю характера той войны.

– Но вы знаете больше других, – сказал Гай, – вы работали бок о бок с разведкой.

– Я не видел всей картины происходящего.

– Тоби Вульф утверждает, что вы участвовали в расследовании крушения самолета.

– Лишь отчасти.

– Кто же тогда непосредственно этим занимался?

– Американский полковник по имени Кистнер.

Вилли удивленно на него посмотрела:

– Джозеф Кистнер?

– Который теперь генерал, – тихим голосом заметил Гай.

Жерар кивнул:

– Он называл себя военным атташе.

– Наверное, имеется в виду, что он на самом деле работал на ЦРУ.

– Что угодно имеется в виду. Я вел переговоры на французской стороне, но до меня доходили лишь крупицы сведений. Так, видите ли, работал полковник: информация была настоящим оружием в его руках, поэтому он редко делился ею.