— А зачем вы хихикаете? — спросил Свиридов.
— А мы не хихикаем! — развернулся к нему приплюснутый. — Сейчас вообще не об этом речь, ясно?
— Да ясно, ясно, — миролюбиво сказал Клементьев. — Вы очень любите Россию, все счастливы. Кстати, вы не представитесь? А то мы все тут знакомимся постепенно, для того и встреча…
— Меня зовут Бобров Игорь, — представился приплюснутый, — я специалист по продвижению брендов.
— Вячеслав Гусев, издатель, — сказал свинообразный в пространство, ни на кого не глядя.
— Панкратов Максим, координатор, — с вызовом рявкнул злобный, не уточнив, что такого координирует.
— Ну и отлично. А какие у вас, молодые люди, есть версии насчет списка? — поинтересовался Клементьев.
— Версии — не наше дело, — вальяжно ответил Гусев. — Внесли в список — значит, надо. Я считаю, кто вносит, тот знает. А то рассуждаем очень много, а дело делать некому.
— «День опричника», — тихо сказал очкарик.
— Нет, это не «День опричника», — так же тихо отозвался Свиридов. — Это Кафка в провинциальном исполнении.
— В общем, надо каждому на своем месте просто делать дело, — подытожил Гусев.
— Ой, бля, как надоело, — тихо сказала девица с прямыми волосами. — Почему все одно и то же? Везде, куда ни придешь. Обязательно такой есть и командует.
— В общем, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! — примирительно воскликнул бородач и запел одноименную песню. Со второго куплета все дружно подхватывали припев. Свиридова едва не вырвало. Он решил напиться, чтобы заглушить омерзение, и почти выполнил задуманное. Скоро ему было плевать и на тройку, и на список. Прямоволосая уже стала казаться ему симпатичной. Она подсела к нему и предложила выпить за знакомство.
— Я Марина, — сказала она.
— А я Сережа, — признался Свиридов.
— У тебя отец есть? — спросила Марина.
— Был, погиб. — Вдаваться в подробности Свиридов не хотел.
— А у меня не было. То есть был, но мать не говорила ничего. Знаешь, тут все без отцов.
— С чего ты взяла?! — такая версия Свиридову в голову не приходила.
— Ну, я поспрашивала. У Игоря давно умер, это понятно. Эдик вот, — она кивнула на очкастого, сомнамбулически подпевавшего «Городу золотому», — тоже без отца, развелись. Я думаю, это как-то связано.
— Да на кой им безотцовщина?
— Исследование такое. В одном списке будут без отцов, а в другом с отцами. И будут сравнивать, кто эффективней.
— Да ну тебя. Эти трое что — тоже без отцов?
— Точно, — сказала Марина. — Отсюда вижу.
— И как ты это видишь?
— Очень Россию любят. Она им за отца.
— Блин, — удивился Свиридов. — Тебе бы сочинять. Ты не сочиняешь ничего?
— Нет, я шью. В ателье.
— А я сочиняю, — гордо сказал Свиридов. — Сценарии.
— Ой! — обрадовалась она. — Хабеныча знаешь?
— Знаю. Что вы все на Хабеныче с ума сошли?
— Ой, он клевый! — Она сама захихикала над собственной глупостью. — Чего, родили они кого-нибудь?
— Не знаю, я у них не крестил. — Свиридов сердился, когда его начинали расспрашивать о звездах. Получалось, что сам он никому не интересен.
— Он клевый, — повторила Марина. — А ты что написал?
— Я много написал, неважно, — сказал Свиридов и неожиданно для себя начал ее тискать. Она не сопротивлялась и поощрительно повизгивала. Вскоре они уже целовались за домом.