– Когда это закончится, мы уйдем, да?
Трудно было и в школе. Друзей девочка не имела, и дело не в страшненьком личике, которое, в конце концов, после множества операций стало выглядеть почти прилично, а в характере. Джулию не любили за мрачность, вредность и плаксивость. Она не была звездой школьных мероприятий и примой спектаклей, зато профессионально закатывала истерики, причем по любому поводу.
Вот, скажем, такой пример: Джулию случайно толкнули на перемене. Любая другая девочка после падения вскакивала, догоняла обидчика и дубасила его кулаками. Или неслась жаловаться классной руководительнице. Джулия поступала иначе. Она оставалась сидеть на полу и орала:
– Конечно, я уродливая жаба. Наступите на меня и раздавите. Мое лицо похоже на плевательницу. Харкните в него!
Смущенный одноклассник протягивал девочке руку и говорил:
– Прости, я не хотел.
Но Джулия продолжала:
– Так мне и надо! Я огрызок! Обмылок!
Затем падала навзничь и начинала кричать:
– Жаль, что ты не убил меня! Жаль! Жаль! Попробуй еще раз!
Неудивительно, что дети не хотели даже приближаться к ней.
Джулия охотно устраивала скандалы также бабушке, маме и папе. Если какая-то из ее просьб оказывалась невыполненной, допустим, ей не купили очередную куклу – девочка заводила привычную песню:
– Так мне и надо, уродке!
– Жуленька, успокойся! – кидалась к ней Раиса Демьяновна.
Далее диалог несся по накатанной колее:
– Чудовищу не нужны игрушки.
– Солнышко, не волнуйся, сейчас куплю тебе куколку.
– Нет, спасибо. Уроды не достойны подарков.
– Джуленька, извини, просто перед зарплатой денег мало, я хотела сэкономить.
– Конечно, зачем последние рубли на страшилище тратить.
– Уже бегу в кассу!
– Не надо.
– На, Джуленька! Возьми, вот она!
Игрушка летела на пол под истерический вопль:
– Нет! Не хочу из жалости к уродине купленного! Нет!
Джулия принималась рыдать, падала, билась в конвульсиях, к ней вызывали доктора.
Катерина Андреевна понимала: наглая девчонка нащупала педаль, нажимая на которую можно манипулировать родными.
– Не иди у нахалки на поводу, – советовала она Раисе, – нельзя исполнять все ее капризы. Скажи девчонке категорично «нет» и не нарушай свое слово.
– Джуленька очень эмоциональна, – вздыхала подруга, – я нанесу ей психологическую травму, а я хочу избавить девочку от страданий.
– Таким образом ты создаешь огромную проблему, – возражала Золотарева.
Крылова опускала голову. Слов: «Я виновата перед Жуленькой, девочка умерла из-за моей невнимательности, и теперь в память о ней я обязана помочь Джулии» она более не произносила, но они как бы витали в воздухе. На беду, Раиса Демьяновна была довольно религиозна, ходила в церковь, и один батюшка, отнюдь не большого ума человек, как-то заявил прихожанке:
– Если хотите загладить свою вину перед умершим ребенком, приголубьте приемную девочку. Та – ваше послушание.
И Раиса твердо убедила себя: чтобы искупить свой грех, она обязана служить Джулии, терпеть все ее выходки и молча глотать обиды от приемной внучки.
Глава 19
Ну, а потом пришел день, который Золотарева никогда не забудет. Двенадцатого марта они с подругой пили чай на кухне у Крыловых. Юлия была в командировке, Николай чем-то занимался в своей комнате, Джулия заперлась в ванной. Только что завершился очередной истерический припадок девчонки, но на сей раз ей не удалось получить желаемое. Николай резко осадил дочь, сказав: